В 1730-х гг. и В.К. Тредиаковского с середины 1740-х гг. как разные этапы

Языковая программа В.Е. Адодурова и В.К. Тредиаковского

Доломоносовский период отечественной русистики, основными представителями которого являются В.К. Тредиаковский и В.Е. Адодуров, а также В.Н. Татищев, тесно связан с петровской реформой азбуки и вообще с идеологией петровской эпохи; его характеризует радикальность программы, размежевание сферы влияния церковнославянского и собственно русского языков, борьба за эмансипацию русского литературного языка и в известной мере – ориентация на западноевропейскую языковую ситуацию. В центре внимания находились при этом вопросы орфографии: орфография вообще играет доминирующую роль в самосознании литературного языка, с другой стороны, именно в графических различиях, – начиная с противопоставления гражданской и церковной азбуки, – с наибольшей наглядностью выражалось противопоставление русской и церковнославянской речевой стихии. Тем самым в условиях размежевания церковнославянского и русского литературного языков орфографические проблемы становятся особенно актуальными, приобретая принципиальную важность.

Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1769) предпринял попытку упорядочить литературный язык, придать ему нормы и теоретически обосновать их. Он пытался приспособить разговорную речь для художественного произведения.

В 1730 г. он опубликовал перевод романа французского писателя Поля Тальмана «Езда в остров Любви». В предисловии «К читателю» он излагает свои взгляды на литературный язык. Он мотивирует отказ от церковнославянского языка как языка литературы следующими обстоятельствами:

1) жанром произведения (роман – «мирская книга» о любви, а «язык славенской у нас есть язык церковный»). Тредиаковский пишет, что «словенской» язык не пригоден для изложения светского содержания;

2) непонятностью церковнославянского языка для большинства читателей («Язык славенской в нынешнем веке у нас очень темен и многие его … неразумеют»);

3) эстетическими соображениями – «славенской» язык воспринимается как несоответствующий современному слуху («Язык славенской ныне жесток моим ушам слышится»).

«Славенским» языком тогда называли язык старинных книг, преимущественно религиозных, не выявляя при этом различий ни между церковнославянским и древнерусским языками, ни между типами древнерусского литературного языка.

Писателем уже ощущалась различная стилевая тональность церковнославянского и русского языков.

«Езда в остров любви» – роман с ярко выраженной любовно-галантной тематикой, и поэтому церковнославянский язык не был удобным для выражения разнообразных любовных чувств и страстных томлений героя повествования.

Тредиаковский провозглашает литературным языком «российский язык», «каковым мы меж собою говорим». При этом он ориентировался на речевую практику благородного сословия – образованного дворянства. «Общее учтивое употребление» дворян – это языковой эталон для Тредиаковского.

Несмотря на социальную ограниченность живой русской основы литературного языка (употребление русского языка в кругу образованного дворянства), установка на нее была прогрессивной, хотя эта попытка радикального изменения литературного языка не сыграла заметной роли в его истории. Та реальная языковая основа, на которую предлагалось перевести литературный язык, еще не имела своих особых и устойчивых форм литературного выражения. И жанр светских любовно-галантных романов еще воспринимался необычным, не имел еще своих традиций литературного выражения, на которые можно было бы опереться.

Прогрессивные теоретические установки Тредиаковского не получили практического воплощения в его собственных литературных трудах. Его язык тяжеловесен, имеет в своем составе многочисленные канцеляризмы, не свободен от церковнославянских элементов, изобилует громоздкими синтаксическими конструкциями.

Тредиаковскому не удалось эффективно подкрепить свои взгляды художественной практикой. Для его языка характерны смешение и столкновение русских разговорных форм с церковнославянизмами, грубым просторечием и галантными заимствованиями. Он сочетает тяжеловесные канцелярские обороты, архаические элементы словарного состава с одновременным включением в повествование грубого просторечия.

При переводе терминов Тредиаковский ищет наиболее точные лексические эквиваленты, что приводит к появлению нескольких русских вариантов одного и того же иностранного слова: # harmonie – согласие, слитное сочетание, сличие ; industrie – вымысел, притворство, искусство, досужество. Не находя для термина однословного эквивалента, он прибегает к описательному способу перевода: # abstraction – отвлечение от вещества, chaos – добро смеси , echo – отзывающий голос , enthousiasme – жар исступления , laboratorie – работная храмина ; или подбирает слово русского языка, синонимичное с точки зрения переводчика, термину в языке-оригинале: # analogue – сходственный, colonie – поселение, revolution – преобращение, klimat – страна . В ряде случаев Тредиаковский употреблял слова-термины без перевода (# атлетический, гигант, диета, комета, критика, магнит, меланхолия, парадокс, симпатия, феномен, физиономия, эпоха ).

В 1735 г. при Российской Академии наук создается общество, которое называлось «Российское собрание» и ставило своей целью борьбу за чистоту русского письменного слова. В работе этого общества Тредиаковский принимал самое живое участие.

В 1748 г. Тредиаковский издал трактат «Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой и о всем, что принадлежит к сей материи». В этой работе он предлагал реформу русского правописания на фонетической основе, призывая писать «по звонам». Он рекомендует перейти от традиционной орфографии к новой, базирующейся на фонетическом принципе.

«Разговор…» Тредиаковского можно считать первым теоретическим трудом по орфографии. По своему содержанию трактат распадается на три части. В первой дается систематическое описание старой, т.е. церковнославянской орфографии. Во второй части она подвергается подробной критике с точки зрения ряда принципов, выдвинутых Тредиаковским, которые он объявляет руководящими для решения орфографических вопросов, и тем самым намечает основания для новой орфографии. В третьей части он представляет новую, рекомендуемую им орфографию, которая логически вытекает из принципов, им выведенных. Новая орфография описывается Тредиаковским параллельно с анализом физиологии звуков речи и фонетической системы русского языка. Интересно отметить, что трактат написан Тредиаковским по предлагаемой им орфографии. В основу своего рассуждения Тредиаковский положил 11 руководящих принципов («оснований»). Важнейшие из них следующие:

1) каждый звук (буква) должен обладать своим собственным, ему одному принадлежащим звуковым наполнением, отличающим его от других знаков;

2) в алфавите не должно быть лишних букв, т.е. таких, функции которых дублируются другими знаками;

3) в орфографии не должно быть «связных» букв, т.е. букв, отражающих сочетание двух звуков и которые поэтому заменены сочетанием соответствующих двух знаков (¼, k, щ);

4) прописные и строчные варианты букв должны иметь одинаковую графическую форму;

5) русская орфография должна следовать собственной природе русского языка и не считать для себя обязательными правила орфографии других языков;

6) новая азбука должна, сколько возможно, своим внешним видом быть ближе к азбуке латинской, а не греческой, т.к. именно для этой цели она была изобретена и введена в жизнь Петром I.

Также Тредиаковский считал, что буква «ъ» для русского письма не нужна.

Основное теоретическое положение в области орфографии сформулировано Тредиаковским так: «… так писать надлежит, как звон требует». Т.о., Тредиаковский провозглашает фонетический принцип орфографии, хотя в своей собственной орфографии он соблюдал отражение «звонов» только для согласных, а гласные писал «по кореню».

Характеристика церковной орфографии включает в себя также указания на то, что мы сейчас называем морфологическим, или – точнее – фонологическим принципом правописания. Тредиаковский не отличает позиционных чередований (д // т перед глухими: # сладкий // сладость ) от исторических (# пишу // писать, могу // возможность ). Именно это отождествление и лежит в основе выдвигаемого им фонетического принципа. Он решительно восстает против этимологического принципа в орфографии. Беда Тредиаковского заключалась в том, что морфологический, точнее – фонологический, принцип в русской орфографии в большом числе случаев совпадает с этимологическим и именно этим последним и удержан в русской традиции. Т.о., «органическая орфография» Тредиаковского, как он ее называет, оказалась в противоречии с объединенными силами этимологического и фонологического принципов.

Требование «писать по звонам» имеет у Тредиаковского далеко не безусловный характер. Он готов к очень большим уступкам установившемуся обыкновению и поэтому он категоричен лишь в формулировании своего принципа, но не в установлении соответствующих практических орфографических правил. Он готов считаться с теми возражениями против «органической» орфографии, которые основываются на неизбежном появлении графических омонимов: # род – рот, плод – плот . И в собственной своей орфографической практике Тредиаковский непоследователен в отношении применения защищаемого им принципа «органической» орфографии. Он никогда не отражает в своей орфографии оглушения конечных звонких, не отражает оглушения звонких в середине слов в ряде случаев, из которых некоторые оговаривает сам. Само число тех фонетических положений, в отношении которых Тредиаковский применяет свою «органическую орфографию», невелико. Его орфографические нововведения ограничиваются исключительно областью консонантизма и ни в одном пункте не касаются вокализма. Принцип письма «по звонам» не распространяется на такие явления фонетики, которые в его сознании представляются фактами языка не литературного. Тредиаковский отмечает соответствующие явления живой речи, но относит их к дурному, не литературному, не ученому произношению, он ориентируется на книжный выговор.

Взгляды Тредиаковского на реформу русской орфографии разделял и Василий Евдокимович Адодуров (1709–1780), переводчик, языковед, преподававший в университете при Петербургской Академии наук древние и новые языки, риторику, историю и математику, автор русской грамматики, написанной в 1738–1740 гг. по-русски, а затем (в 1750 г.) опубликованной в Стокгольме в шведском переводе под именем переводчика Михаила Грёнинга. Адодурову принадлежит первый опыт кодификации русской речи, т.е. первая грамматика русского языка, предназначенная для самих его носителей. Этой пространной грамматике предшествовал его краткий грамматический очерк русского языка, опубликованный на немецком языке в приложении к Вейсманнову лексикону 1731 г., т.е. описание русского языка, предназначенное не для русской, а для иноязычной аудитории.

Адодуров принимал непосредственное участие в разработке и установлении норм русской орфографии – специальных правил правописания гражданских текстов, противопоставляющих их орфографии церковнославянских книг, и, может быть, даже являлся в 30-е гг. их основным законодателем. Адодуров был активным членом «Российского собрания» при Академии наук, образованного в 1735 г. Он пользовался признанным авторитетом в области кодификации русской литературной речи, именно ему было поручено в 1744 г. преподавать русский язык невесте наследника престола – будущей императрице Екатерине II. В 1733 г. он стал адъюнктом Академии наук, а в 1741 г. оставил академическую службу. Непосредственным стимулом к написанию грамматики могли быть публичные лекции при Академии наук, которые он читал в 1738–1740 гг.

Доломоносовские грамматики русского языка вообще насчитываются единицами, причем все известные до сих пор грамматики написаны на иностранных языках, т.е. предназначены для иноязычного читателя, практически заинтересованного в описании именно живой разговорной речи, а не книжных языковых норм. У Ломоносова были предшественники. Грамматическое описание на родном языке было составлено более чем за 15 лет до появления грамматики Ломоносова. Рукопись грамматики относится к 1738–1740 гг. и она не окончена. Это только первая часть грамматики, посвященная вопросам орфографии и отчасти фонетики. Адодуров начал писать грамматику в 1738 г., закончил в 1740–1741 гг. Грамматика Адодурова не была, по-видимому, известна Ломоносову, но Тредиаковский был с ней знаком и использовал ее. Так же, как и у Ломоносова, научные интересы Адодурова лежали прежде всего в области точных знаний (он был адъюнктом по кафедре высшей математики).

Тредиаковскому принадлежит ряд важных теоретических выступлений по проблемам литературного языка. Оба автора реализуют свои идеи на практике прежде всего в переводческой деятельности. Заявления Тредиаковского и Адодурова обнаруживают в этот период разительное сходство и даже контекстуальную близость: оба автора, по-видимому, работали одно время в непосредственном творческом контакте, и это делает в ряде случаев практически невозможным определение того, кому из них принадлежит та или иная формулировка.

Тредиаковский и Адодуров были знакомы с 1723 г., когда они вместе учились в Славяно-греко-латинской академии. По возвращении из-за границы Тредиаковский в 1730 г. жил некоторое время на квартире у Адодурова, бывшего в то время академическим студентом. По совету Адодурова Тредиаковский опубликовал в качестве приложения к переводу «Езды в остров любви» свои собственные стихотворные опыты. «Разговор…» Тредиаковского явился проводником лингвистических взглядов Адодурова: многие идеи, которые приписывались как современниками, так и позднейшими исследователями, Тредиаковскому, были впервые высказаны Адодуровым.

И для Адодурова, и для Тредиаковского характерна ориентация на устную речь. Адодуров довольно последовательно различает звук («глас») и букву («литеру»).

Именно в его грамматике был впервые – на русской почве – провозглашен фонетический принцип русской орфографии. Адодуров выступает за фонетические написания, отражающие позиционные изменения звуков. И Адодуров, и Тредиаковский считали явлениями одного порядка позиционные фонетические изменения и морфологизированные исторические звуковые чередования. Они стремились приспособить заимствованную из славянской грамматической традиции категорию «изменяемых» согласных к описанию живой русской речи. У обоих орфографическая реформа ограничивается областью консонантизма и почти не касается вокализма. Классификация согласных в грамматике Адодурова не слишком последовательна, т.к. здесь смешаны критерии собственно фонетические и морфонологические и, с другой стороны, критерии синхронного и диахронного плана. Эта непоследовательность объясняется стремлением автора сочетать традиционную схему классификации согласных (заимствованную, главным образом, из грамматики Смотрицкого) с более новым и оригинальным подходом, направленным на синхронное описание фонетических явлений.

В грамматике Адодурова настойчиво проводится мысль об условном характере как произносительной, так и орфографической нормы. Первостепенное значение придается «общему (обыкновенному) употреблению» как критерию языковой правильности. «Общее употребление» у обоих противостоит простонародному языку (Тредиаковский называет его «подлым, мужицким»), «общее употребление» не равно просторечию. Выражение «народное употребление» используется как заведомо негативная характеристика, и этим объясняется, что к «народному употреблению» относятся собственно литературные по своему происхождению явления (характерные, однако же, для старого литературного языка).

Адодурова и Тредиаковского объединяет представление о самостоятельности и независимости гражданской орфографии, связанное с отчетливым стремлением противопоставить русское и церковнославянское правописание, подобно тому, как противопоставлены русская гражданская и церковная азбука; именно отсюда и стремление к радикальной перестройке гражданской орфографии. Это проявляется при написании заимствованных слов, которое, по их мысли, должно основываться на произношении соответствующих слов, но не на орфографии того языка, откуда они были заимствованы, как это характерно для церковнославянской письменности. Церковнославянская орфография ориентируется на транслитерацию, а противопоставляемая ей русская гражданская орфография – на транскрипцию. Грамматика Адодурова характеризуется отчетливым противопоставлением церковнославянских и русских форм и явной ориентацией на собственно русскую языковую стихию (противопоставлены местоимения этот – сей , глагольные приставочные формы «воз- // вз-», «из- // вы-», «пре- // пере-» ). Адодуров и Тредиаковский стремились определить специальные нормы светского книжного языка, противопоставленного старославянскому языку. Адодуров последовательно отстаивал самостоятельные права русского языка. «Славенский» и «русский» языки для Адодурова являются двумя равноправными языками, причем собственные его усилия были всегда направлены на описание именно русских языковых норм. Адодуров отстаивал права собственно великорусской языковой нормы в условиях моды на украинизмы.

Адодуров призывает исключить лишние буквы из алфавита, и с этих позиций критикует русскую гражданскую азбуку. И Адодуров и Тредиаковский считают возможным исключить из гражданской азбуки букву «¬». Рассмотрение вопроса о букве «¬» дает им возможность противопоставить не только правописание, но и произношение грецизмов в церковном и светском языке. Они стремились определить специальные нормы светского книжного языка, противопоставляемого церковнославянскому языку и в принципе ему равноправного. Адодуров выступал противником буквы «ъ» и предлагал исключить ее из гражданской азбуки, а в середине слов заменить его апострофом или дефисом. «Ъ» не является буквой в собственном смысле этого слова, а знаком. Но «ь» Адодуров считал буквой. Он предлагал ввести в алфавит особую букву для взрывного «г» в противоположность фрикативному. Это предложение обусловлено стремлением передавать некнижные – собственно русские – формы, не совпадающие с церковнославянскими и фонетически им противопоставленные. Букву «з» он предлагал заменить на «s» , «и» – на «ï» , ¬ – на «ф» .

Тредиаковский и Адодуров сознательно ориентируются на западноевропейскую языковую ситуацию, стремятся перенести ее на русскую почву, т.е. создать здесь литературный язык того типа, что западноевропейские литературные языки. Владение западноевропейскими языками оказывается необходимым условием правильности русской речи. Тредиаковский превозносит достоинства французского языка как «приятнейшего, сладчайшего, учтивейшего и изобильнейшего» из всех европейских языков, и призывает к переводам с европейских языков как средству очищения русского языка.

Деятельность Тредиаковского и Адодурова была тесно связана с Российским собранием при Академии наук, которое было организовано в 1735 г. по образцу Французской Академии и должно было выполнять те же задачи.

Ориентация на западноевропейскую языковую ситуацию обусловливает у Тредиаковского и Адодурова требование сближения литературного языка с разговорной речью. Это выражается в принципиальной установке на «употребление», именно они впервые в России начинают говорить о «языковом употреблении» (применительно к проблемам литературного языка), т.е. вводят это слово как лингвистический термин.

Установка на употребление обусловливает требование писать, как говорят (которое у Тредиаковского и Адодурова распространяется даже на орфографию) и протест против «глубокословныя славенщизны», т.е. против славянизмов в той мере, в какой они ощущаются как таковые. Фонетическое письмо для них служит целям размежевания церковнославянского и русского языков, в целом ряде случаев давая возможность противопоставить написание русских и церковнославянских форм. В «Предисловии» к «Езде в остров любви» речь идет о языке, который призван обнаруживать новые жанры художественной литературы, связанные с западноевропейским культурным влиянием.

Предисловие Тредиаковского и грамматический очерк Адодурова написаны почти одновременно в условиях непосредственного творческого контакта обоих авторов с одних и тех же позиций. Они дополняют друг друга, демонстрируя разные аспекты одной языковой программы, соответственно они и должны рассматриваться вместе – как теоретический трактат и его практическая реализация.

Адодуров регулярно подчеркивает, что это грамматика именно русского, а не церковнославянского языка, и вполне последовательно отмежевывается от церковнославянизмов, вообще упоминания о церковнославянском языке в этой грамматике даются, как правило, в отрицательном контексте и имеют характер превентивного предупреждения, чтобы предупредить читателя, что им не следует пользоваться. Оппозиция русского и церковнославянского трактуется как противопоставление «естественного» употребления и искусственных книжных норм. Церковнославянский язык для Адодурова и Тредиаковского – это прежде всего другой язык, отличный от русского.

Первый прецедент апелляции к вкусу как к эстетическому критерию, которым следует руководствоваться в языковом нормировании – содержится в «Предисловии» Тредиаковского. Понятие «изящества (элегантности)» или «красоты» речи явно связывается с критерием употребления, т.е. таким образом расцениваются именно употребительные формы. «Нежность» французского или русского языка определяется опорой на естественное употребление: эти языки являются «нежными» постольку, поскольку они выступают как средство живого человеческого общения. «Нежность» у Тредиаковского соотносится как с изяществом, так и с естественностью: критерий красоты, изящества речи связывается с естественным, разговорным началом в языке. Установка на употребление, т.е. на usus loquendi, и отказ от славянизмов выступают как наиболее характерные черты концепции литературного языка у Адодурова и Тредиаковского в 1730-е гг. Оппозиция церковнославянского и русского языков оценивается в эстетических категориях, и именно эта эстетическая оценка выдвигается как главная причина, побуждающая к переходу на русский язык.

Тредиаковский относит славянизмы к разряду поэтических «вольностей», т.е. отклонений от нормы, допустимых только в поэзии, но невозможных в прозе. Ориентация литературного языка на разговорную речь у него распространяется только на прозу. Противопоставление стихов и прозы фактически проводится в жизнь уже в переводе «Езды в остров любви». Адодуров же возражает против славянизмов как в прозе, так и в стихах.

Отказ от славянизмов и установка на употребление органически связаны в программе Тредиаковского. Установка на употребление имеет у Тредиаковского в большей степени теоретический и декларативный характер: установка на употребление в принципе предполагает кодификацию разговорной речи, однако в данном случае она в основном предшествует такой кодификации. В этих условиях ориентация на употребление осуществляется скорее за счет отказа от каких-то специфических книжных средств выражения, чем за счет восприятия реальной разговорной речи – иными словами, она реализуется скорее в негативных, чем в позитивных формах. Славянизмы постольку, поскольку они отмечены как типовые в языковом сознании, – и воспринимаются как специфически книжные средства выражения; напротив, немаркированные славянизмы оказываются стилистически нейтральными формами, т.е. не расцениваются как книжные элементы. Отступление от книжного языка и осмысляется как ориентация на разговорную речь. Она в языковой практике реализуется как отказ от специфических признаков церковнославянского языка и не касается тех форм, которые неактуальны для данной дихотомии, т.е. не соотносятся в языковом сознании с противопоставлением церковнославянской и русской языковой стихии. Например, противопоставление усеченных и неусеченных причастных форм. Усеченные формы маркированы как специфически книжные, неупотребительные в разговорной речи.

Тредиаковский, вопреки своим декларативным заявлениям, совсем не всегда основывается на реальном употреблении; напротив, в некоторых случаях он пытается регламентировать это употребление, т.е. не только определить нормы русской разговорной речи, но и в какой-то мере предписать нормы правильного употребления. Тредиаковский ориентируется не столько на реальное, сколько на идеальное употребление. Тредиаковский имеет в виду не то, как говорят, а то, как должны говорить.

Тредиаковский пишет о непонятности церковнославянского языка. Он воспринимает церковнославянский и русский языки как разные и в принципе равноправные по своей функции языки. Церковнославянский предстает у Тредиаковского и Адодурова как чужой, иностранный язык по отношению к русскому, как латынь по отношению к французскому или итальянскому языку. Они видели в южных славянах живых носителей церковнославянского языка. Тредиаковский и Адодуров воспринимают церковнославянский язык как праславянский или общеславянский, т.е. видят в нем источник всех славянских языков. Они непосредственно соотносят церковнославянский и южнославянские языки. Они видят в церковнославянском языке кодифицированную форму южнославянских говоров, одновременно усматривая в нем фиксацию древнейшего состояния всех славянских языков.

Тредиаковский выступает против исключительной роли латинского языка как языка науки и образованности. Он считал, что русский язык должен следовать примеру французского языка, которому удалось утвердиться в качестве национального языка в самых разных областях культуры. Возможность опоры на употребление и определяет, с точки зрения Тредиаковского, преимущество живых национальных языков (французского, русского) перед мертвыми (латинским, церковнославянским), где есть только правила, но нет критерия употребления. Тредиаковский говорит в «Слове о витийстве» 1745 г. о том, что литературный язык как язык культурного общения должен совпадать с разговорным, одновременно подчеркивая полифункциональность литературного языка. «Употребление» у Тредиаковского и Адодурова признается более важным критерием при установлении языковой нормы, чем какие бы то ни было рационально обоснованные правила. Под общим употреблением понимается не разговорная речь вообще, а речь светского общества как культурной элиты. Образцом для Тредиаковского служит ситуация во Франции, и он стремился применить к русским условиям французскую языковую политику. Признается необходимость изящного владения разговорным языком, которое и обеспечивает «чистоту и приятность» литературной речи. Новый литературный язык, противопоставленный церковнославянскому и основывающийся на разговорном употреблении, в принципе связывается с галантной культурой, с «политическим» обхождением, с ориентацией на Францию.

Тредиаковский стремится освободить русскую орфографию от этимологических написаний, которые характерны для церковнославянской орфографии: вообще принцип фонетического письма провозглашается Тредиаковским именно для русского языка – тем самым русский язык, опирающийся на употребление и связанный с фонетическим правописанием, оказывается противопоставленным церковнославянскому языку, основывающемуся на правилах и связанному с этимологическими написаниями. Принцип фонетической орфографии может быть связан с прециозной культурой, с лингвистическими идеями французских прециозниц, которые предлагали писать слова так, как они произносятся. Тредиаковский ориентирует литературный язык на женские языковые нормы.

С началом царствования Елизаветы Петровны отчетливо обозначаются проблемы нового национального самосознания (национальной идентичности). В 40-х – 50-х гг. XVIII в. усиливается борьба с засилием иностранцев в правительственном аппарате, антинемецкое движение оказалось в моде в первое время после переворота, возведшего на престол Елизавету. Наблюдалось стремление ограничить увлечение т.н. «европеизмами», избежать коверканья русского языка на французский и немецкий лад. Русский язык может выполнять функции литературного языка и при некотором усовершенствовании сделает это не хуже, чем латынь или любой из европейских языков. Поэтому актуальным становится вопрос не о равноправии нового литературного языка с традиционным книжным (церковнославянским) языком, а о его равноправии с другими культурными языками Европы, т.е. о его способности выражать все разнообразие понятий и явлений европейской культуры. В 40-е – 50-е гг. начинается восстановление литературных прав церковнославянского языка. В то же время становится все более ясным отрыв высоких стилей литературы от русского национального языка.

Во второй половине 1740-х гг. Тредиаковский резко меняет свою концепцию литературного языка. В 1750 г. он в «Письме от приятеля к приятелю» критикует Сумарокова за использование просторечных выражений, предлагая в ряде случаев использовать соответствующие по смыслу слова церковнославянского происхождения. Ориентация на церковнославянский язык осуществляется как в плане выражения, так и в плане содержания: церковные книги предстают для Тредиаковского не только как регулятор стилистической правильности, но и как критерий, позволяющий судить о правильном употреблении того или иного слова. С точки зрения Тредиаковского именно церковные книги определяют подлинное, т.е. правильное значение слова, и он прямо ссылается на богослужебные тексты. Он говорит о церковнославянском языке как о «мере чистоты» русской речи, источнике русского литературного языка. Он объявляет церковные книги классическими, т.е. образцовыми и вместе с тем учебными книгами. Он подчеркивает полную понятность церковнославянского языка. Если раньше точкой отсчета для Тредиаковского являлся русский язык, то теперь в этом качестве для него выступает церковнославянский язык. Он подчеркивает необходимость «выбора слов» и правильного «избрания речей» в высоких жанрах. Славянизация языка признается непременным атрибутом высоких, серьезных жанров, именно подобные жанры и оказываются теперь в центре внимания Тредиаковского.

Например, в 1754 г. Тредиаковский выступает с решительным осуждением легкой, игровой поэзии, «возбуждающей страсти». Таким стихам он противопоставляет философскую, метафизическую поэзию, связывая ее как с античной, так и с церковной традицией.

Он, несмотря на крайнюю нужду в деньгах, скупает экземпляры «Езды в остров любви» и уничтожает их.

Он стал ревностным защитником православия, выступает против присутствия в России иноверцев. Тредиаковский считает недопустимыми использование цитат из Священного Писания в низком жанре (комедии) и мифологическую образность в высоких жанрах (ода), которые приводят к непозволительной контаминации христианских и языческих понятий.

Тредиаковский выступает с позиций языкового пуризма. Он отвергает фигуральное, метафорическое употребление слов, обозначающих сакральные материи.

Подход раннего Тредиаковского к литературному языку соответствует подходу карамзинистов, а подход их литературных противников-«архаистов» (Шишкова, Боброва) соответствует позиции того же Тредиаковского в поздний период. В первый период Тредиаковский ориентировался на западноевропейскую языковую ситуацию, а во второй период он исходит из признания специфики языковой ситуации в России по сравнению с ситуацией во Франции или Германии и провозглашает необходимость дистанции между литературным и разговорным языком, как это имело место и ранее – в условиях церковнославянско-русской диглоссии. Тредиаковский стремится теперь воссоздать ситуацию диглоссии в рамках гражданского языка. Литературный язык понимается Тредиаковским как язык книжный, письменный по преимуществу; он искусственно создается, отталкиваясь от разговорного языка.

Он настойчиво подчеркивает преимущества русского языка по сравнению с французским. Теперь он сравнивает русский литературный язык с классическими языками древности (с латинским и греческим). Он настойчиво подчеркивает специфику русской языковой ситуации, отличающую ее от ситуации в странах Западной Европы.

Тредиаковский, Кантемир и Ломоносов претерпевают аналогичную эволюцию в своих взглядах, связанную с усилением националистических тенденций после переворота 1741 г., но именно у Тредиаковского она находит наиболее четкое и последовательное выражение.

В этот период Тредиаковский не противопоставляет славенский и российский языки, но подчеркивает их общность, вводит для русского литературного языка название «славенороссийский». Он считает теперь, что церковнославянский и русский – это две разновидности одного языка, различающиеся лишь на поверхностном уровне. Расхождения между ними объясняются исключительно иноязычным влиянием. Признание специфики русской языковой ситуации обусловило пересмотр концепции литературного языка. Теперь Тредиаковский является горячим сторонником славянизации литературного языка; если раньше славянизмы объявлялись поэтическими вольностями, т.е. рассматривались как допустимое отклонение от нормы, то теперь таким образом трактуются русизмы. Славянизация литературного языка может проявляться в отказе от заимствований.

Ранее Тредиаковский выступал как проводник и проповедник западноевропейского влияния, а теперь западноевропейское влияние признается вредным и опасным для русского литературного языка – спасение от него Тредиаковский видит в обращении к церковнославянской традиции.

Стремление избежать иноязычных заимствований обусловило процесс калькирования и появление неологизмов, которые закономерно оформляются при этом по церковнославянским моделям.

Церковные книги рассматриваются Тредиаковским как авторитетные в стилистическом отношении. В них Тредиаковский видит неисчерпаемый источник потенциального обогащения русской лексики.

Теперь Тредиаковский считает, что литературное употребление должно быть основано «на разуме», т.е. на рациональных правилах. Нужно выбирать то употребление, которое согласуется с разумом, а если разум не дает достаточного основания для выбора того или иного варианта, ставится вопрос о каком-то ином критерии, рекомендуется следовать употреблению просвещенных (ученых) людей. Разумное употребление не предполагает ориентацию на рациональные грамматические правила.

Тредиаковский говорит не о социолингвистическом противопоставлении, не о противопоставлении «благоразумного» и обыкновенного употребления, которое обусловливает различение литературного и разговорного языка. Теперь он ориентируется не на светских, а на ученых людей. Такие стилистические характеристики, как «благородный», «простонародный», «подлый» относятся у Тредиаковского к противопоставлению книжного (литературного) и разговорного языка, но не имеют отношения к социолингвистическому расслоению общества, т.е. к социальной диалектологии.

Тредиаковский разработал систему фонетической транскрипции. В работе «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735) он сформулировал принципы русского силлабо-тонического стихосложения и впервые определил динамическую природу русского ударения и указал на несвойственность русскому языку долготных различий гласных.

В споре с ломоносовскими принципами языкового строительства он занимал консервативную позицию, защищал церковнославянскую традицию в русском письменном языке, возражая против низкого стиля ломоносовской теории.

Проблема синтеза разнородных языковых начал по-прежнему оставалась актуальной.

Кодификация языка

Эксплицитное (зафиксированное в словарях, грамматиках и т. п.) признание нормативности языкового явления или факта, целенаправленная разработка правил и предписаний, призванная способствовать сохранению литературных норм и их научно обоснованному обновлению. К.я. основывается на наличии по крайней мере трех признаков: на соответствии данного явления структуре языка; на факте массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации; на общественном одобрении и признании этого явления нормативным. К. подвергается не весь национальный язык, а только те его системы, которые наиболее важны в социальном и коммуникативном отношении, обычно это литературный язык.

Словарь социолингвистических терминов. - М.: Российская академия наук. Институт языкознания. Российская академия лингвистических наук . Ответственный редактор: доктор филологических наук В.Ю. Михальченко . 2006 .

Смотреть что такое "Кодификация языка" в других словарях:

Кодификация языка - (Лингвистическая кодификация) Эксплицитное признание нормативности языковых явлений или фактов, зафиксированных в словарях, грамматиках, разработка правил и предписаний, способствующая сохранению литературных норм и их научно обоснованному… … Общее языкознание. Социолингвистика: Словарь-справочник

кодификация языка (лингвистическая кодификация) - Эксплицитное признание нормативности языковых явлений или фактов, зафиксированных в словарях, грамматиках, разработка правил и предписаний, способствующая сохранению литературных норм и их научно обоснованному обновлению. К.я. основывается: 1) на …

КОДИФИКАЦИЯ - (ново лат., этим. см. пред. слово). Составление, систематическое объединение законов страны. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. КОДИФИКАЦИЯ новолатинск.; этимологию см. Кодификатор. Составление свода… … Словарь иностранных слов русского языка

Кодификация - Кодификация упорядочивание какого либо текста, перенумерация его частей, разделение на главы, подглавы, параграфы, а также для облегчения цитирования, ссылок при работе с данным текстом. Кодификация играет важную прогрессивную роль в… … Википедия

Кодификация Корана - Ислам Вероубеждение … Википедия

кодификация - и; ж. [от лат. codex книга и facio делаю] 1. Юрид. Пересмотр и сведение в единое систематизированное целое (например, в кодекс) законов страны по отдельным областям права. 2. Лингв. Изложение совокупности правил, образцового языкового… … Энциклопедический словарь

Кодификация - выражение, употребляемое со времени Бентама (см.) для обозначения законодательной деятельности, направленной на приведение в известность, упорядочение, систематическое объединение и выражение в виде общего закона права страны в целом его объеме… …

Кодификация международного права - имеет в виду устранить затруднения, встречающиеся при его применении и вызываемые, как крайним разнообразием источников, так и неопределенностью и неустойчивостью заключающихся в них норм. Ее считают одним из средств, могущих укрепить правовой… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Кодификация - I ж. Форма систематизации законов государства по отдельным отраслям права (обычно с пересмотром имеющихся и отменой устаревших). II ж. Упорядочение норм языка и их фиксация в специальных справочниках, словарях и т.п. (в лингвистике). Толковый… … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

кодификация - (лат. codificatio) Систематизация и объединение законов в единую согласованную систему. К. языка – приведение в систему норм его употребления. Закрепление литературной нормы в словарях и грамматиках с целью дальнейшего распространения … Словарь лингвистических терминов Т.В. Жеребило

Лекция № 3. Языковая норма и кодификация.

1. Понятия нормализации и кодификации. Кодификация как регламентация рекомендуемых употреблений.

С понятием нормы тесно связано понятие нормализации и кодификации. При формировании речевой нормы действуют как стихийные, так и сознательные процессы. Стихийность связана с массовым и регулярным употреблением той или иной языковой нормы в речи носителей языка (нормализацией); осознанными же являются процессы «узаконивания», или кодификации, сложившихся стихийно языковых норм в грамматике и в словарях.

Нормализация – процесс становления, утверждения нормы, ее описания. Нормализация находит свое отражение в кодификации- официальном признании и описании нормы в виде правил в авторитетных источниках (словарях, справочниках, грамматиках). Таким образом, кодификация – это выработанный свод правил, который приводит в систему, узаконивает варианты.

Следовательно, то или иное языковое явление прежде чем стать нормой, переживает процесс нормализации, а в случае благоприятного исхода (широко распространения, общественного одобрения) закрепляется, кодифицируется в правилах, словарях.

Кодификация – это отличительная черта только литературной нормы, т. к. нормы диалектов, жаргонов описываются, исследуются, но не закрепляются как необходимый свод правил.

Теоретически разграничение нормы и кодификации в целом идет как объекта и его адекватного отражения.

Вместе с тем, в современной языковой ситуации это соотношение переживает изменение, что связано с тем, что понятие кодификации начинает довлеть над языковой нормой, т.к. в сознании носителя литературного языка, кодификация – это эталон, идеальный образец, которого нужно придерживаться, поэтому кодификация влияет на языковую систему. Основное правило кодификации - важно не отстать от нормы, но и не опередить ее. Таким образом, в кодификации заложены два признака: 1) разумный консерватизм: словарь должен отражать реальное языковое сознание; 2) толерантность (терпимость): словарь должен впускать в себя определенные демократические тенденции.

Языковая единица считается нормативной, если она характеризуется такими признаками, как: 1. Критерий соответствия языкового знака системе языка и тенденциям его развития; 2. Функциональное соответствие знака его значению, функциям; 3. Массовая воспроизводимость; 4. Позитивная общественная оценка; 5. Нормативность окружения; 6. Культурогенность употребления.

Критерии нормативности необходимы для процесса отбора, распространения, и формирования норм в сфере узуса («отстоявшегося» употребления).

Таким образом, важными критериями кодификации являются узуальность, функциональная мотивированность, системность.

2. Основные этапы кодификации.

Норма проходит длительный путь к своему узакониванию, результатом которого является кодификация. Этапы становления нормы включают: 1) нормализационный акт установления, 2) функционирование, т.е. процесс массовой речевой практики, 3) спонтанное развитие тенденций и норм употребления, отклоняющихся от «установленных» правил; 4) кодификация, в процессе которого лингвист выступает уже не как нормализатор, а как кодификатор. И главная задача кодификатора – это объективное описание норм современного русского языка; т.е. кодификация должна опираться на наблюдения над живыми процессами функционирования литературного языка. Это и облегчено и затруднено тем обстоятельством, что кодификатор сам является и свидетелем и участником описываемых языковых процессов.

На определенном этапе развития нормы для кодификатора основным становится вопрос о том, когда следует кодифицировать новую или локальную (региональную) норму и когда следует отказаться от старой. Для решения этого вопроса Е.Н. Ширяев предлагает специальную методическую модель экспертной комиссии, способную, с одной стороны, учесть мнение среднего носителя языка, а с другой – не приуменьшить мнение специалистов и высокообразованных людей, среди которых обычно велик процент консерваторов, приверженцев старых норм [Ширяев, 1996: 19].

Экспертная комиссия, по мнению Е.Н. Ширяева, должна состоять из носителей литературного языка, характеризующихся разным отношением к норме. В ее состав следует включить следующие группы (не менее пяти человек в каждой): 1) «консерваторы» (ревнители старых традиционных норм, не склонные к новациям), 2) «нейтралы» (носители литературного языка, в значительной степени склонные к традиционным нормам, но не сопротивляющиеся новшествам), 3) «демократы» (носители литературного языка, допускающие в свою речь все то новое, что, с их позиций, не противоречит литературному языку), 4) группа специалистов по нормам литературного языка.

Каждому члену экспертной комиссии должно быть предложено выбрать из четырех возможных ответов на вопрос нормативности новации: «безусловно допустимо», «допустимо», «скорее допустимо», «скорее недопустимо», «безусловно недопустимо». Ответы на два первых вопроса оцениваются положительными оценками, на два последующих – отрицательными. Мнение специалиста будет весомым в деле кодификации нормы, т.к. он может предвидеть историческую динамику нормы и предугадать отношение разных групп неспециалистов к норме в будущем.

Интерпретация результатов экспертизы может быть такой: положительная оценка дает право новации на кодификацию, нулевая оценка относит решение вопроса о кодификации на будущее, отрицательная оценка не пускает новацию в речь.

Экспертные оценки позволяют определять, какие новообразования стали нормой, а какие еще только допустимы, а когда предпочитается старая норма. В этом отношении Е.Н. Ширяев предлагает следующее: если новация набирает более половины положительных баллов, она - норма, менее - допустимая норма.

Таким образом, к основным этапам кодификации языковой нормы относятся следующие: а) этап теоретического описания сферы реализации системных возможностей как объективной закономерности (адресуется лингвисту); б) этап преобразования описания закономерности в предписание (осуществляется в «авторитетных источниках» в виде правила и адресуется носителю языка)

3. Нормализация и языковой пуризм.

С явлением нормализации тесно связаны два диаметрально противоположных понятия – «антинормализаторство» и «языковой пуризм».

Под «антинормализаторством» понимают отрицание научной нормализации и кодификации языка. В основе взглядов антинормализаторов лежит вера в стихийное развитие языка. Однако следует помнить, что антинормализаторство может расшатывать сложившуюся относительно устойчивую систему норм русского литературного языка, систему функциональных стилей.

С вопросами развития норм русского литературного языка, их становления и кодификации тесно связано и другое явление – пуризм (от лат. рurus – чистый), т.е. неприятие всяких новшеств и изменений в языке или прямое их запрещение. В основе пуристического отношения к языку лежит взгляд на норму как на нечто неизменное.

В широком смысле пуризм – это излишне строгое, непримиримое отношение к любым заимствованиям, новшествам, вообще ко всем субъективно понимаемым случаям искажения, огрубления и порчи языка. Пуристы не хотят понимать исторического развития языка, нормализаторской политики: они идеализируют в языке прошлое, давно закрепленное и испытанное. Пуризм проявляется в прямом консерватизме, когда отказ от освоенных языком заимствований и предлагается их последовательная замена новообразованиями из исконных для данного языка морфем. Например, консервативное отношение к языку, характерное для литературы и критики XIX века (позиции славянофилов А.С. Шишкова, Ф.В. Булгарина, Н.И. Греча, М.П. Погодина, В.И. Даля и др.).

Среди разновидностей пуризма выделяются: эстетически-вкусовой (или эмоциональный), его основа - субъективно эстетическое восприятие языка; логический (или ученый) пуризм, к проявлениям которого можно отнести многочисленные запрещения, содержащиеся в словарях неправильностей, стилистических руководствах, изданных в прошлом; идеологический (или общественно-политический, официально-консервативный).

Пуризм проявляется обычно в периоды важных общественных событий (революции, войны) и связанных с ними значительных сдвигов в организации языка, когда он быстро и наглядно реформируется, вбирая в себя много заимствований, неологизмов и иных новообразований.

Однако при кодификации норм современного литературного языка пуризм может выполнять регулятивную функцию, защищая язык от злоупотребления заимствованиями, чрезмерного увлечения новшествами и способствуя устойчивости, традиционности норм, обеспечению исторической преемственности языка.

Таким образом, антинормализаторство и языковой пуризм являются двумя крайностями, в основе которых оказываются научный нигилизм, опора на собственный речевой опыт, языковой вкус. Для того, чтобы адекватно отразить действующие нормы современного литературного языка, необходимо найти так называемую «золотую середину».

4. Словари и справочники как форма кодификации.

Изучение литературной нормы в ее современном состоянии проводится на разных языковых уровнях – орфоэпическом, грамматическом, лексическом, фразеологическом и др. Очень важным фактором повышения культуры речи является издание словарей разных типов – толковых, синонимических, фразеологических, собственно нормативных. Существующие словари русского языка можно разделить на две группы [Люстрова, Скворцов, 1972: 97] исходя из объема словарей, характера объяснительного материала, назначения.

Словари первой группы можно условно назвать словарями языка в собственном смысле. Прежде всего это толковые, или объяснительные, словари разных типов. Практически они охватывают весь (или почти весь) лексический состав языка.

В русской лексикографии (дисциплина, которая занимается изучением различного типа словарей, разработкой научных принципов их составления) название «толковый» пошло от В.И. Даля, который дал своему словарю наименование: «Толковый словарь живого великорусского языка». Объяснительные словари существовали и до словаря Даля, однако толковыми они не назывались. Самым известным из них был «Словарь Академии Российской» (составлен в самом конце XVIII века), который в обиходе носил название Академического словаря.

Толковые словари – это универсальные справочники по стилистике и семантике (значению слов), по грамматике и фразеологии. Существуют краткие и полные толковые словари. Широко известный однотомный «Словарь русского языка» проф. С.И. Ожегова очень удобен в обращении и незаменим для повседневного использования.

Кодификация письменного языка опережает кодификацию устного языка. В пределах письменного языка кодификации легче всего поддается орфография, которая может устанавливаться даже законодательным путем (как известно, ныне действующая орфография была введена Советским правительством в 1918 г.). Первый опыт кодификации литературного языка относится ко второй половине 30-х гг. Это знаменитый «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова. В дальнейшем кодификация русского литературного языка была продолжена в 17-томном и 4-томном словарях русского литературного языка, в академических грамматиках 1952-1954 гг. и 1970 г., а также в других пособиях.

Пользуясь этими словарями, однако, следует помнить, что в нормативном отношении для наших дней они в значительной степени устарели. Но они интересны богатыми примерами употребления слов и выражений в лучших произведениях русской классической и советской художественной литературы.

К толковым словарям примыкают словари диалектные и исторические. Из диалектных словарей наиболее знаменит уже упоминавшийся словарь В.И. Даля.

Примером исторического словаря может служить трехтомный труд И.И. Срезневского «Материалы для словаря древнерусского языка» (1893-1912). В нем отражен словарный состав русского языка XI-XIV веков, приводятся цитаты из разнообразных по жанру памятников древнерусской письменности.

Вторую большую группу словарей составляют словари-справочники. Назначение этих книг состоит в том, чтобы дать читателю необходимую справку в трудных случаях: как правильно написать слово (или форму слова), как его произнести, где поставить ударение и т.п.

В орфографических словарях слова собраны для того, чтобы показать, как они пишутся. Известный орфографический «Словарь русского языка» под редакцией С.Г. Бархударова, С.И. Ожегова, А.Б. Шапиро включает около 104 тысяч слов.

Особые и весьма значительные трудности встречает кодификация устного языка, т.к. она не может быть проведена, подобно орфографии, законодательным путем. Может быть, наибольшие трудности представляет кодификация произносительной стороны устного языка.

Первый опыт кодификации этой стороны устного языка в русском языкознании был сделан в словаре-справочнике «Русское литературное произношение и ударение» под редакцией Р.И. Аванесова и С.И. Ожегова (1959 и 1960 гг.). Сведения о постановке ударения можно получить в «Словаре ударений для работников радио и телевидения» под редакцией Д.Э. Розенталя, в «Орфоэпическом словаре русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы» (2001 г.) под редакцией Р.И. Аванесова.

К словарям-справочникам относятся словари «правильностей» и «трудностей» современного русского языка, а также некоторые специальные словари: обратные (их называют иногда словарями рифм), сокращений (аббревиатур), названий жителей (антропонимические), личных имен, географических названий (топонимические) и некоторые другие.

Промежуточное положение между словарями языка и словарями-справочниками занимают словари иностранных слов (Краткий словарь иностранных слов. М., 1990 и др.), а также этимологические (о происхождении слов): Фасмер М. Этимологический словарь М., 1986; Шанский М.Н., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. М., 1994; Этимологический словарь русского языка под ред. Шанского М.Н. М., 1963 и др. и словари языка писателей (например, «Словарь языка Пушкина» в 4-томах). Однотомный «Фразеологический словарь русского языка» под ред. А.И. Молоткова (1967) включает свыше 4 тысяч выражений. Из синонимических словарей наиболее известный «Краткий словарь синонимов русского языка» В.Н. Клюевой (1954), «Словарь синонимов русского языка» под ред. А.П. Евгеньевой (1971).

Таким образом, словари и справочники являются одной из основных форм кодификации литературной нормы.

1. Аванесов Р.И. Русское литературное произношение. – М., 1984.

2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М., 1966.

3. Виноградов С.И. Нормативный и коммуникативно-прагматический аспекты культуры речи // Культура русской речи и эффективность общения. – М., 1996.

5. Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка. – М., 1989.

6. Карпинская Е.В. Унификация, стандартизация и кодификация терминов // Культура русской речи / Под ред. проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. – М., 2000.

7. Люстрова З.Н., Скворцов Л.И. Мир родной речи (Беседы о русском языке и культуре речи). – М., 1972.

8. Плещенко Т.П., Федотова Н.В., Чечет Р.Г. Основы стилистики и культуры речи. – Минск, 1999.

9. Русский язык и культура речи / Под ред. А. Г. Антипова. Учебно-методический комплекс для вузов. – Кемерово, 2002.

10. Скворцов Л.И. Основы культуры речи: Хрестоматия. – М., 1984.

11. Шварцкопф Б.С. Норма в письменном кодифицированном языке // Культура русской речи и эффективность общения. – М., 1996.

12. Ширяев Е.Н. Культура речи как особая теоретическая дисциплина // Культура речи и эффективность общения. – М., 1996.

Лекция № 4. Нормы современного литературного языка.

1. Понятие нормы в различных трактовках (статической, динамической). Соотношение коммуникативных, стилистических и языковых норм. Признаки нормы.

Языковая норма - одна из центральных категорий культуры речи, т.к. нормативность (следование общепринятым в языке нормам) - основа речевой культуры Исследование различных типов языковых норм является главной задачей ортологии (от греч. orthos - прямой, правый и logos - слово, понятие, учение) как особого раздела культуры речи.

Впервые определение нормы дается в трудах М.В. Ломоносова, где предлагается опыт описания реально существующих в языке стандартов. Последовательная формулировка нормы дается лишь в XX веке.

В современной ортологии выделяют три типа норм: языковые; коммуникативные; стилистические. Подобно классификация норм разработана чешским лингвистом А. Едличкой, которой выделял три типа норм: нормы языковые, коммуникативные и стилистические.

Языковаянорма тесно связана с системой языка. Ее отношение к коммуникации характеризуется тем, что ее конституирующими чертами оказываются общественное признание и обязательность в данном языковом, коммуникативном сообществе. Общеобязательность литературной нормы подчеркивается ее кодификацией.

Для коммуникативной нормы определяющим является отношение к процессу коммуникации. Она манифестируется не только языковыми, но и неязыковыми (невербальными) элементами. Обусловлена она прежде всего ситуативными факторами и обстоятельствами. В отличие от литературных формационных норм коммуникативные нормы не являются кодифицированными.

Стилистические нормы включают не только языковые элементы, но и отражаются в различных компонентах - тематических, собственно текстовых, тектонических. Они охватываются кодификацией [Культура русской речи и эффективность общения, 1996: 53].

Мы остановимся подробнее на сущности и видах языковой нормы.

Нормы языка - одна из сложнейших проблем, многомерность которой определяется фактами историческими, культурно-социологическими и лингвистическими. Неизученность данной проблемы отражается прежде всего в неустойчивости терминологии, неочерченности и разноплановости определения языковой нормы.

Языковая норма тесно связана с понятием языковой системы. В лингвистике выделяется два определения нормы: статическое и динамическое.

Например, известный лингвист А. М. Пешковский важнейшим качеством нормы считал консерватизм. Здесь исключается любая возможность динамики языковой нормы (статическая версия).Языковая система, с одной стороны, понимается как сетка, схема отношений между языковыми знаками (статика), а языковая норма - реализация данной схемы в речи индивида.

В динамической трактовке языковая система предстает как сетка отношений, которая находится в постоянном развитии и зависит от всего, что связано с языком. В таком понимании норма является развитием языковой системы, она отражает не только синхронный пласт, но и все то, что влияет на формирование этого уровня (личностные характеристики говорящего, собственно языковые факты развития языковой системы) (В. А. Ицкович.) Подчеркивается общеобязательность, исторический характер и вариантность.

Норма постоянно развивается вслед за языком, поэтому очень сложно ее зафиксировать на современном этапе.

Характерные признаки нормы литературного языка: относительная устойчивость и стабильность; общераспространенность и общеобязательность; литературная традиция и авторитет источников; употребительность; соответствие употреблению, обычаю и возможностям языковой системы; динамический характер, обусловленный развитием системы.

Норма в языке - общепринятое употребление языковых средств, совокупность правил, упорядочивающих употребление языковых средств в речи индивида. Существуют два принципа для отбора норм: 1) оценочные отношение носителя языка к его функционированию; 2) cледование культурным традициям (культурогенность употребления).

К основным функциям языковых норм относятся следующие:

1. Функция стабилизации языка (сдерживание языковых изменений). В этом плане языковая норма самая консервативная.

2. Обеспечение единообразия языковых явлений для лучшего взаимопонимания людей.

3. Регуляция речевых средств, речевого поведения людей.

Все функции языковых норм влияют на осознание языковых характеристик норм (оппозиции), которые отражают противопоставление реальной - идеальной нормы:

1. Консерватизм – динамичность. С одной стороны, языковая норма консервативна (идеал), а с другой стороны она постоянно изменяется.

2. Безвариантность – вариативность. Норма стремится к тому, чтобы быть безвариантной, но осуществляется только тогда, когда есть несоклько форм ее представления.

3. Всеобщность – локальность.Не всегда нормы могут быть всеобщими, характеризуются территориальным варьированием. Например, название хлеба: батон – в Москве, булка – в Сибири, хотя всеобщая номинация хлеба – буханка.

2. Вариантность как важнейшая черта языковой нормы.

Осознанное обращение к норме происходит в том случае, когда имеют место варианты. Вариантность – это важнейшая черта языковой нормы, которая тесно связана с её динамикой. Именно через появление вариантов происходит изменение нормы и её развитие.

Вариант – одна из разновидностей языкового знака, принятая в пределах литературного языка и существующая наряду с синонимичными ему знаками.

В узком понимании к вариантам относят разновидности одной и той же языковой единицы, обладающие одинаковым значением и не имеющие каких-либо различий. В широком смысле термина вариантами являются два или более языковых средства, одно из которых имеет дополнительный смысловой оттенок, либо отличается сферой использования (чаще всего термин «вариант» используют именно во втором значении).

Варианты могут быть неравноправными и равноправными. Отсюда, происходит выделение основных степеней соотношения норма и варианта: 1) норма обязательна, вариант запрещен; 2) норма обязательна, вариант допустим, хотя и нежелателен; 3) норма и вариант равноправны.

Равноправные варианты – понятие, которое описывает нормативные языковые единицы. Могут быть абсолютно-тождественными (ржАветь и ржавЕть ), частично-тождественные, характеризующимися неустойчивостью в использовании (фенОмен - феномЕн )

Неравноправные варианты описывают собственно колебания языковой нормы, расшатывают норму изнутри. К ним относятся: 1) стилистические (иканье (общелит.), эканье (спец.)); 2) семантические (Ирис - ирИс ); 3) нормативно-хронологические (выделение «младшей» и «старшей» нормы).

Языковые нормы - это явление историческое, они обусловлены постоянным развитием языка. Источники изменения нормы разнообразны: разговорная речь, говоры, просторечие и др. Колебание нормы – закономерное явление, которое постоянно обновляет язык и его нормы. Поэтому целесообразно выделять старшую и младшую вариантные нормы: старшая связана с традициями употребления, а младшая отражает современные тенденции языкового развития.

Как конкурируют старшая и младшая нормы? Условно можно выделить четыре этапа в процессе изменения нормы:

1. Старшая норма единственно правильная, младшая – ненормативный вариант (докУмент ).

2. Младшая норма входит в речевой узус, получает широкую сферу распространения, имеет помету в словарях доп., разг, и (творОг - твОрог ).

3. Старшая норма уступает место младшей.

4. Младшая норма полностью вытесняет старшую, приобретает императивный характер. Например, фОльга – данная постановка ударения была нормативной в середине 80-х гг., сейчас является устаревшей.

Для того чтобы вариант стал нормой, он должен отражать закономерности языковой системы и быть одобренным носителями языка. Таким образом, можно говорить о двойственной (объективно – языковой и социально – аксиологической) природе нормы.

Нужно помнить, что процесс изменения нормы достаточно длительный, его можно вряд ли проследить на примере одного поколения.

3. Структурно-типологическая характеристика языковых норм.

Структурно-типологическая характеристика языковых норм основана на следующих параметрах выделения:

1. По языковым уровням. Традиционная классификация языковых норм имеет уровневый характер. Язык имеет сложную организацию, в пределах которой выделяются несколько уровней: фонетический, морфологический, словообразовательный, лексический, синтаксический. Из них базисными являются фонетический, лексический, грамматический, небазисным – словообразовательный.

Различают следующие типы норм: фонетические (орфоэпические, акцентологические); лексические (нормы словоупотребления); грамматические(морфологические, синтаксические).

Орфоэпические нормы - произносительные нормы устной речи. Их изучает специальный раздел языкознания - орфоэпия(греч. orthos - правильный, epos - речь). Произношение, соответствующее орфоэпическим нормам, облегчает и ускоряет процесс общения. Поэтому социальная роль правильного произношения очень велика, особенно в современном обществе, где устная речь стала средством самого широкого общения на различных собраниях, конференциях, съездах. Лингвисты называют четыре черты русского литературного произношения: аканье, иканье, [г] взрывное, отсутствие ассимилятивного смягчения.

Особенности и функции ударения изучает отдел языкознания, который называется акцентологией (от лат. accentus - ударение). Нормы ударения (акцентологические) многообразны в русском языке и, как правило, вызывают немало затруднений. Это связано сразноместностью и подвижностью русского ударения. Разноместность проявляется в том, что ударение может падать на любой слог (кОмпас, добЫча, докумЕнт ), а подвижность - в том, что в одном и том же слове при изменении его формы, оно может перемещаться с одного слога на другой (прАв, прАвы, правА; могУ, мОжешь ).

Под лексическими (словарными) нормами русского языка понимают: 1) правильность выбора слова; 2) употребление его в тех значениях, которые оно имеет в языке; 3) уместность его применения в коммуникативной ситуации в общепринятых в языке сочетаниях. Лексические нормы более подвижны, подвержены экстралингвистическим факторам. Главный закон лексики - опереживающее развитие над другими нормами.

Грамматические нормы - правила образования и использования морфологических форм разных частей речи и синтаксических конструкций. Грамматические нормы обусловлены продуктивностью какой-либо модели. Например, еще несколько лет назад название города Кемерово не склонялось: из Кемерово, в Кемерово . Сейчас нормой считаются варианты из Кемерова, в Кемерове.

В речевой практике нередки случаи нарушения законов грамматики. Немало колебаний в области морфологии вызывает образование и употребление различных грамматических категорий и форм имен существительных, прилагательных, местоимений и глаголов.

Синтаксические нормы современного русского языка определяют правила образования и использования синтаксических единиц (словосочетаний и предложений). Соблюдение языковых норм на синтаксическом уровне предотвращает ряд трудностей при выборе нужной синтаксической конструкции.

2. По отношению к языку. Выделяют нормы устной речи (акцентологические, орфоэпические) и письменные (орфографические и пунктуационные).

3. По степени обязательности употребления нормы могут быть императивными (жесткими, не допускающими вариантов) и диспозитивными (вариативными).

Первый тип норм свойственен прежде всего графике, орфографии, в определенной мере пунктуации, а также тем языковым употреблениям, которые обусловлены лексико-грамматическими свойствами русского языка, не характерными для ряда языков, носители которых живут на территории России и вынуждены говорить на государственном языке России.

В этом типе норма конкурирует с ошибкой. Письменные нормы более жесткие, т.к. через книги происходит передача информации, познание мира. Поэтому привычная графика и орфография не должна отвлекать внимание читающего. Например, оканье - это привычная, традиционная форма письма.

Пунктуационные нормы имеют менее императивный характер, что обусловлено отражением в пунктуации авторской интонации, спецификой мыслительной деятельности пишущего. Это касается постановки таких знаков препинания, как; : - (). Не случайно имеет место такое выражение, как авторский знак, т.е. это не ошибка, это особое видение смысловой значимости употребляемых пунктуационных знаков, которые никак не противоречат выполняемой им функции.

Нарушения этого типа норм – свидетельство плохого знания русского языка, не являющегося родным для говорящего.

Второй тип норм, диспозитивный, предполагает использование нескольких вариантов в литературном языке. Н., творОг - доп. твОрог , чашка чая - чашка чаю. Диспозитивные нормыобусловлены рядом описанных выше причин: это и результат действия внутрисистемных факторов русского литературного языка, а также неоднородности состава русского национального языка, проявляющегося в функционировании наряду с литературным языком просторечья, различного рода диалектов (социальных и территориальных), арго, обсценной лексики. Вариантность норм определяется и взаимодействием русского литературного языка с другими языками мира.

В устной речи диспозитивные нормы преобладают, тем не менее и здесь есть жесткие директивы, касающиеся грамматики литературного языка. Нарушение их – свидетельство плохого знания языка.

4. Типология нарушения норм. Понятие речевой ошибки.

Понятие речевой ошибки не имеет смысла без существования понятия нормы, т.к. ошибка является результатом различного рода отступлений от норм, нарушения норм. Соответственно, невладение какой-либо из норм, незнание нормы приводит к возникновению ошибки.

Классическая теория культуры речи к речевым ошибкам относит только случаи нарушения системных (языковых) норм, а потому и типология отступлений от норм строится на их основе. С этой точки зрения выделяются ошибки орфоэпические (например, произношение дэкан , коне[чн]о ), акцентологические (звОнит, дОговор ), лексико-фразеологические (например, смешение паронимов типа невежа и невежда, экономический и экономный ), грамматические: словообразовательные (лимонов ый вместо лимонн ый ), морфологические (например, формы более лучше, шоферА ), синтаксические (например, случаи неверного согласования типа, согласно приказа ).

Существенно при отступлении от литературной нормы различать так называемую «сильную» и «слабую» ненормативность. Слабо ненормативными будут являться некоторые системно обусловленные факты, широко употребляемые в литературных текстах (в том числе и в разговорной речи), но не имеющие устойчивого нормативного статуса и позитивной кодификаторской оценки (это случаи типа сто грамм, килограмм помидор ). К примерам сильной ненормативности («лакмусовые бумажки» согласно С.И. Ожегову) относится просторечие в полном объеме (зазря, колидор ), а также некоторые системные для литературного языка единицы, традиционно закрепленные в сознании носителей литературного языка как ненормативные (квАртал ).

Важным признаком отступлений от языковой нормы является также признак «преднамеренности / непреднамеренности» нарушения. Непреднамеренные отступления подразделяются на ошибки и оговорки. Ошибки являются следствием «неосвоенности» нормы говорящим, а оговорки могут появляться вследствие воздействия различного рода факторов, в том числе и психофизического характера (усталость, волнение).

Преднамеренные отступления от нормы различаются сферой и целями их использования. Так, в художественной литературе ненормативные факты могут употребляются, например, в целях речевой характеристики персонажа или изображаемой социальной среды. В обычной, нехудожественной речи преднамеренные отступления от нормы могут допускаться в целях языковой игры, намеренного эпатажа. В этих случаях речевая ошибка приобретает статус речевого приема.

В целом разграничение нормы, ненормы (ошибки) и приема в реальной языковой практике достаточно сложно. Ошибка - операция, связанная со сбоем в работе языкового механизма. Главное, что ее отличает от приема - это отсутствие целесообразности, поэтому, ошибки всегда оцениваются отрицательно.

1. Головин Б.Н. Основы культуры речи. – М., 1988.

2. Голуб И.Б. Русский язык и культура речи. – М., 2002.

3. Ефимов А.И. Стилистика русского языка. – М., 1969.

4. Горбачевич К.С. Изменение норм русского литературного языка. – Л., 1971.

5. Горшков А.И. Русская стилистика. – М., 2001.

6. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. – М., 1993.

7. Культура русской речи. – М., 2000.

8. Русский язык и культура речи / Под ред. В.И.Максимова. – М., 2000.

9. Русский язык и культура речи / Под ред. В.Д.Черняк. – М., 2002.

10. Русский язык и культура речи / Под ред. А. Г. Антипова. Учебно-методический комплекс для вузов. – Кемерово, 2002.

НОРМА ЯЗЫКОВАЯ, совокупность языковых средств и правил их употребления, принятая в данном обществе в данную эпоху. Норма противопоставлена системе, понимаемой как присущие тому или иному языку возможности выражения смыслов. Далеко не все из того, что «может» языковая система, «разрешается» языковой нормой. Например, система русского языка предусматривает образование форм 1-го лица единственного числа от всех глаголов, способных иметь личные формы; однако норма «не разрешает» образовывать форму 1-го лица от глаголов победить, убедить (*победю, *побежду, *убедю, *убежду) и «предписывает» обходиться описательными оборотами: сумею (смогу) победить (убедить), одержу победу и т.п.

Процесс фиксации нормы, т. е. внесение определенных правил употребления языковых средств в словари и справочники, называется кодификацией. Языковая система имеет уровневое строение, в зависимости от уровня языка выделяются различные типы норм и соответственно типы словарей: нормы произношения и ударения фиксируются в орфоэпических и акцентологических словарях, нормы словоупотребления – в толковых и фразеологических словарях, словарях синонимов, антонимов, паронимов и т. д., морфологические и синтаксические нормы – в специальных справочниках и грамматиках.

8. Соотношение понятий «литературный язык» и «язык художественной литературы».

(поэтический язык), наднациональный тип языка, многие характерные черты которого, однако, выявляются только в рамках творчества писателей определённой нации и только при сравнении с нормами и особенностями соответствующего национального языка. Язык любой нации проявляет себя двояко. Во-первых, он используется при общении людей в быту – и в этом случае оказывается разговорным, «живым» (т. е. относительно свободным от многих литературных норм). Во-вторых, его применяют во всех видах письменных текстов, и это применение накладывает на язык ряд ограничений, иначе говоря, нормирует его, чтобы носители языка, представляющие население различных регионов страны, разные социальные группы (в т. ч. возрастные и профессиональные), могли понимать друг друга. Такой язык оказывается литературным, он стремится стать тем идеальным языком, использовать который было бы удобно обществу в целом. Элементы литературного языка составляют основу национальной речи. Они применяются и в быту, но уже в соединении с элементами разговорного языка, использование которых противоречит общелитературным стилистическим нормам. Так, литературная лексика в пределах обыденной устной речи может сочетаться с диалектизмами, жаргонизмами, просторечиями . Следовательно, границы разговорного языка существенно шире границ литературного.
В свою очередь границы языка поэтического оказываются ещё более широкими. Основу поэтического языка, так же как и разговорного, составляют элементы языка литературного. Но язык художественной литературы далеко не всегда обязывает писателей следовать нормам литературного стиля речи. Например, каждый автор волен составлять собственный поэтический словарь, включая в него не только литературную, но и разговорную, иноязычную и др. лексику. Этим язык художественной литературы отличается от языка литературного.
Вместе с тем он отличен и от языка разговорного. Прежде всего, в поэтическом языке авторы эксплуатируют разговорные элементы с оглядкой на литературные речевые нормы. Собственная речь каждого настоящего писателя литературна. Но, являясь создателем эпического произведения, автор может наделить разговорной речью своего персонажа не только для того, чтобы дополнить его художественный образ, но и для того, чтобы создать художественный образ языка, используемого той частью общества, типичным представителем которой является данный персонаж.
Кроме того, поэтический (язык худ. литературы) язык предоставляет писателю более широкий арсенал речевых средств, применение которых не предписано правилами национального литературного языка. Так, автор-фантаст может создать языки несуществующих наций, неземных или волшебных существ, и т. д. Например, Дж. Р. Р. Толкин разработал в своих произведениях лексику и правила словообразования и грамматической связи языков населяющих его миры эльфов, гномов и орков. В пределах литературного языка на каждом этапе его развития существуют слова, которые современное общество опознает как неологизмы , но автор художественных произведений, описывающий мир будущего и «создающий» ещё не созданные человечеством предметы, изобретает неологизмы индивидуальные. Поэтому можно заключить, что в художественной литературе наряду с реальным используется и потенциальный лексический запас национального языка.
Если нормированность, «правильность» литературного языка – его несомненное достоинство, то проявление подобных черт в языке поэтическом – явный недостаток. Язык художественной литературы ориентирован на всевозможные отклонения от известных норм, т. к. каждый писатель стремится выработать индивидуальный речевой стиль. Утрата авторским языком индивидуальных примет равна утрате художественности. Любое отступление писателя от правил литературного языка заставляет читателей внимательнее следить за его речью, принуждает их к медленному чтению. Так, ранние стихи В. В. Маяковского и Б. Л. Пастернака изобилуют яркими метафорами , некоторым читателям стиль каждого из поэтов может показаться тёмным, но именно нетривиальное словоупотребление определяет необычность созданных ими образов. Итак, язык художественной литературы допускает отклонения от общелитературных норм, и они могут проявляться на всех уровнях языка. Кроме того, язык художественной литературы как таковой является языком наднациональным: к поэтическому языку относятся и все ритмико-интонационные явления, в частности связанные с формой стиха (просодия в некоторых памятниках мировой поэзии подчиняется не национальным языковым нормам, а вненациональным стиховым формам).

ной и учебной литературе. Такое закрепление норм называется кодификацией . Поэтому литературный язык называют не только нормированным, но и кодифицированным. Кодификация языка производится на основе тщательного изучения закономерностей и тенденций развития языка, реального языкового материала.

Целью кодификации является оценка, отбор и закрепление языковых явлений,

включаемых в норму . Под оценкой понимается разграничение правильных и неправильных явлений, при наличии двух вариантов указание более предпочтительного. Но возникает закономерный вопрос: кто же даёт эту самую оценку? Кодификацией занимаются учёныелингвисты, специализирующиеся в этой области, а остальные носители языка как бы дают им на это полномочия. В настоящее время наиболее авторитетным кодифицирующим изданием, наряду со словарями, является «Русская грамматика» под редакцией Н.Ю. Шведовой (1982), содержащая исчерпывающие сведения о фонетических, словообразовательных и грамматических нормах. Не подвергаются кодификации только внелитературные разновидности языка (территориальные диалекты, жаргоны и др.), хотя соответствующие словари (их называют ненормативными), отражающие диалектную, просторечную и жаргонную лексику, существуют.

5.5. Типы словарей. Лингвистические словари

Уровень общей и речевой культуры личности во многом определяется тем, как эта языковая личность умеет пользоваться словарями (подробнее см. лекцию № 3). В нашей стране издаются сотни словарей различного объёма и адресной направленности (большие, малые, краткие; академические, школьные и т. д.). Но по целевой установке, по отбору материала и его подаче все они подразделяются на две группы: энциклопедические словари и лингвистические (языковые) словари . Сходство и принципиальное различие между этими типами словарей дано в табл. 5.12.

Таблица 5.12

Сопоставительная характеристика энциклопедических и лингвистических словарей

Разновидности словарей

ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЕ	ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ (ЯЗЫКОВЫЕ)

I. Сходство

1. Словарная статья как основная композиционно-смысловая единица

2. Роль заголовка (заголовочного слова) в словарной статье

3. Лаконичная подача информации в словарной статье

4. Алфавитный принцип расположения словарных статей

II. Различия

1. Объект описания – реалия: предмет, устрой- 1. Объект описания – языковая единица: слово,

Разновидности словарей

ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЕ	ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ (ЯЗЫКОВЫЕ)

		2. Цель – дать исчерпывающую научную ха- 2. Цель – дать краткую характеристику лексиче-
		рактеристику понятию или явлению			ского значения слова, фразеологизма и т. д.
		3. Включает в себя исключительно существи-			3. Включает в себя слова всех частей речи , вклю-
		тельные и составные наименования			чая служебные
		4. Содержит имена собственные			4. Не содержит имён собственных
		5. Содержит изобразительный иллюстратив-			5. Содержит речевой иллюстративный материал:
		ный материал (фотографии, репродукции, кар-			цитаты, речения и др.
		ты, чертежи и др.)
				III. Примеры
		АЛТЫН (от тат. алтын - золото), старинная русская			АЛТЫН, -а, м . Старинная русская мелкая монета досто-
		мелкая монета, а также единица ден. счёта. Перво-			инством в три копейки.
		начально равнялась 6 московским или 3 новгород-			[ Разлюляев (поёт):] Вот просо у нас гривна, а ячмень
		ским деньгам (см. Деньга). Последняя позднее по-			три алтына. А.Островский. Бедность не порок.
		лучила наименование копейки. Отсюда сохранив-
		шееся до наст. времени назв. «пятиалтынный» для
		15 коп. В 1654 впервые выпущена медная монета с
		надписью «алтынник», а в 1704 (по 1726) – сереб-
		Большая советская энциклопедия: в 30 т. Т.1, С. 463.
					Словарь русского языка: в 4-х т. (МАС). Т.1, С.33.
		В табл. 5.13 дана общая характеристика основных типов лингвистических словарей.
					Таблица 5.13
				Типы лингвистических словаре
		Тип словаря			Назначение
		Толковый		Даёт толкование лексического значения слова; содержит его грамматические и
			другие характеристики
		Орфоэпический		Фиксирует нормы произношения и ударения
		Орфографический	Фиксирует нормы написания слов и отдельных форм слова
		Грамматический		Содержит сведения о грамматических свойствах слов
			Содержит сведения о происхождении и о внутренней форме* заимствованных и
		Этимологический
				исконно русских слов
		Иностранных слов		Содержит сведения о происхождении и лексическом значении заимствованных
			русским языком слов
		Фразеологический		Фиксирует устойчивые выражения; содержит сведения об их лексическом зна-
			чении и происхождении
		Синонимов		Включает ряды слов с совпадающими или близкими лексическими значениями
		Антонимов		Включает пары слов с противоположными лексическими значениями
		Омонимов	Включает пары слов с совпадающим написанием и/или произношением, но об-
				ладающих разным лексическим значением
		Паронимов		Включает пары слов, сходных по звучанию, но обладающих разными лексиче-
				скими значениями
		Словообразова-	Показывает членение слов на морфемы, словообразовательную структуру слов
			и словообразовательные гнезда
		Сочетаемости слов	Содержит сочетательные характеристики наиболее употребительных слов
		Сокращений	Содержит расшифровку сложносокращенных слов, а также графических со-
			кращений, используемых в письменной речи

Примечание: * Внутренняя форма слова – это признак положенный в основу названия. Например, существительное животное , заимствованное из старославянского языка, образовано в нём от слова живот (синонимичного русскому жизнь).

В каких словарях отсутствуют сведения о лексическом значении слова?

В каком из лингвистических словарей словарная статья состоит только из одного слова? Почему?

В чём состоит сходство и различие между словарём иностранных слов и толковым словарём?

В чём состоит сходство и различие между словарём иностранных слов и этимологическим словарём?

Раздел лингвистики, изучающий систематизацию и описание языковых единиц в словарях, называется лексикографией , а составители словарей – лексикографами. Сами словари представляют большую ценность не только для науки, но и для всего общества. Но, несмотря на существующее многообразие лингвистических словарей (см. табл. 5.13), в сознании большинства носителей языка слово-термин словарь всё же в первую очередь связано с толковым (лексическим) словарём. Именно толковые словари, назначение которых состоит в том, чтобы объяснять лексическое значение слов при помощи слов того же языка, показать условия их правильного употребления, являются наиболее употребительными.

Можно утверждать, что каждому известен т. н. Словарь Даля , полное название которого «Толковый словарь живого великорусского языка» (подробнее о В.И. Дале см. лекцию 1, §1.2.). Словосочетание Словарь Даля - э то своего рода прецедентный текст, и о существовании этого словаря знают даже те, кто никогда не держал его в руках. Всю жизнь В.И. Даль работал над составлением словаря: с девятнадцати лет почти до самой смерти. И, несмотря на то, что с момента первого издания прошло около 150 лет, а его составитель не ставил перед собой целью кодификацию лексических норм, словарь не потерял своей актуальности. Почему?

Во-первых, в этот самый большой по объёму словарь В.И. Даль (в отличие от своих предшественников) стремился включить все известные ему русские слова: и книжные, и разговорные, и диалектные и терминологического характера. Им охарактеризовано свыше 200000 слов, причем часть из них составитель выбрал из уже издававшихся словарей, а значительная часть (около 80000) собрана им самим.

Во-вторых, словарь содержит ценный материал о существовавших русских промыслах и ремёслах, о народных поверьях, обычаях, обрядах. Уникальность словаря состоит и в используемом иллюстративном материале: фразеологизмах, пословицах, поговорках, загадках (их в словаре более 30000), образно и в то же время наглядно передающих русский языковой менталитет. (О сущности понятия языковой менталитет см в лекции № 4, § 4.2.).

И, наконец, Словарь Даля в отдельных словарных статьях содержит сведения энциклопедического характера. Например, в статье гриб, наряду с характеристикой этого понятия

(растение более или менее мясистое, без веток, без листьев, без цвета; состоит из корешка или пестика с мочками и шляпки), содержится исчерпывающий перечень видов грибов, причём приведены даже латинские термины, соответствующие каждому русскому названию. А в

словарной статье печь не только перечислены разновидности печей, но и подробно описывается устройство русской печи.

Правда, следует отметить и ту особенность Словаря Даля, которая может несколько затруднить поиски в нём нужного слова: он построен не по алфавитному принципу, как другие словари, а по алфавитно-гнездовому (причины этого названы в лекции № 1, § 1.2.). Скажем, напрасно мы будем искать слово существительное баня в роли заголовочного слова: оно расположено в словарной статье с заглавным словом банить (мыть, чистить водою) ; в рамках этой же статьи характеризуются слова баниться, банный, банщик и другие однокоренные слова.

Среди современных толковых словарей наиболее известен и популярен толковый словарь «Словарь русского языка» С.И. Ожегова, а также созданный на его основе «» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой . Сопоставительные характеристики наиболее известных современных толковых словарей представлены в таблице 5.14.

				Современные толковые словари						Таблица 5.14
							Количество			Количество
				Название
	(редактор)
	Ушаков Д.Н.			Толковый словарь русского языка
	Ожегов С.И.		Словарь русского языка
	Ожегов С.И.,		Толковый словарь русского языка
Шведова Н.Ю.
	Редактор		Словарь русского языка
	Евгеньева А.П.
	Редактор			Современный толковый словарь
	Кузнецов С.А.			русского языка

Как уже было сказано выше, композиционно-смысловой единицей любого толкового словаря является словарная статья. Из каких элементов она состоит? Это не только само слово и его лексическое значение. Последовательность структурно-смысловых элементов статьи и краткая характеристика каждого из них представлена в табл. 5.15.

		Структура словарной статьи в толковом словаре			Таблица 5.15
	Структурный	Назначение элемента			Обязательность
					элемента
	Заголовок (заголо-	Начальная форма слова. Орфографический образец
	вочное слово)	Место ударения в слове
	Орфоэпические по-	Особенности произнесения отдельных звуков и звукосо-
		четаний в слове
	Грамматические по-	Принадлежность к определённой части речи
		Особенности словоизменения
	Стилистические по-	Указание на ограниченность сферы употребления, стили-
		стическую или эмоциональную окрашенность слова
	Система лексиче-	Истолкование лексического (лексических) значения (зна-
	ских значений	чений) слова

Структурный	Назначение элемента	Обязательность
		элемента
Иллюстративный	Подтверждение употребления слова в речи. Разъяснение	Нет*
материал	значения слова и его сочетаемости в контексте
Фразеологический	Устойчивые выражения, компонентом которых является
материал	данное слово

Примечание: * Иллюстративный материал присутствует в большинстве словарных статей. Он не используется: а) при толковании терминологической лексики; б) при ссылке в словарной статье на однокоренное слово (см.

табл. 5.16).

Кроме того, в отдельных академических словарях, адресованных в первую очередь специалистам, могут присутствовать также следующие элементы: сведения о происхождении заимствованных слов; сведения об однокоренных словах, а также название словаря, в котором данное слово зафиксировано впервые.

Существует несколько способов толкования лексического значения слова, в табл. 5.16 указаны наиболее используемые.

Таблица 5.16

Способы объяснения лексического значения слов

Понятийный

Комбинированный

Мешковина – грубая и прочная ткань (для мешков, упаковки и т. п.) Наушничать – тайком наговаривать на кого- либо; ябедничать Ничегонеделание – безделье, праздное времяпрепровождение Нацело – без остатка, полностью

Мечтатель – тот, кто любит мечтать, кто склонен предаваться мечтам Одобрительный – содержащий в себе одобрение; выражающий одобрение. Нахальный – отличающийся нахальством; наглый

В качестве иллюстративного материала в словарной статье используются цитаты, речения (словосочетания или короткие предложения, составленные авторами словаря), а также (как в словаре В.И. Даля) фольклорный материал.

Какие словари есть у вас дома? К какому из них вы чаще всего обращаетесь?

Используя орфоэпический словарь (словарь ударений, словарь трудностей русского языка), докажите существование в русском языке вариативных норм.

Какой из способов толкования лексического значения представляется Вам самым неудобным для пользователя?

Попробуйте без помощи толкового словаря дать толкование лексического значения какой-нибудь вещи, предмета, находящегося в вашей комнате. К какому способу толкования вы при этом прибегнете? Какие трудности испытаете? Сопоставьте затем ваше толкование с приводимым в толковом словаре.

Современный русский литературный язык;

Языковая норма: Становление и функционирование

литературного языка. Речевые нормы.

Сидорова М.Ю., 2002

Русский и другие языки мира;

Лекция 10.

Мир в словарях и мир словарей;

Лекция 12.

Языковая игра.

Сидорова М.Ю., 2005

Языковая норма, её роль в становлении и функциони-

ро-вании литературного языка.

Черняк В.Д.

Словари и речевая культура;

История развития норм русского литературного язы-

Нормы современной русской речи.

Учебное пособие-словарь. Терминологическо-понятийное поле «Нормативный аспект куль-

1. Борунова С.Н. Орфоэпический словарь русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы / С.Н. Борунова, А.Л. Воронцова, Н.А. Еськова; под ред. Р.И.Аванесова.- М.: Рус.

2. Горбачевич К.С. Словарь трудностей современного русского языка / К.С.Горбачевич.-СПб,: Норинт, 2003.

3. Граудина Л.К. Грамматическая правильность русской речи: стилистический словарь вариантов / Л.К.Граудина, В.А.Ицкович, Л.П.Катлинская. – М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004.

4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В.И.Даль. – СПб.:ООО

«Диамант», ООО «Золотой век», 1999 (или любое другое издание).

5. Дьяченко Г. Полный церковно–славянский словарь / Г.Дьяченко – М.: Отчий дом, 2001.

6. Колесников Н.П. Словарь паронимов и антонимов русского языка / Н.П. Колесников.- Ростов/н/Д: Феникс, 1995.

7. Новейший словарь иностранных слов и выражений. – М.: ООО «Издательство АСТ», Мн.: Хар-

8. Новиков А.Б. Словарь перифраз русского языка (на материале газетной публицистики) / А.Б.Новиков. – М.: Рус. яз., 2004.

9. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова. – М.: Азбуковник, 1999.

10. Словарь сочетаемости слов русского языка; под ред. П.Н. Денисова, В.В. Морковкина.– М.:

ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2002.

11. Тематический словарь русского языка; под ред. В.В. Морковкина.– М.: Рус. яз., 2000.

12. Толковый словарь русского языка конца ХХ века. Языковые изменения; под. ред. Г.Н. Скляревской. – СПб.: «Фолио-Пресс», 1998.

13. Фразеологический словарь русского языка; под ред. А.И.Молоткова. – СПб.: Вариант, 1994.

14. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь русского языка: в 2 т.; П.Я.Черных. – М.: Рус.