Управление эмоциями Эрвинг Гоффман (1959) в своей книге The Presentation of Self in Everyday Life, которая сегодня считается классической работой по социальной психологии, использовал метафору театра для описания попыток человека представить себя миру. До известной степени весь мир - это

Управление кнопкой Лучший способ проиграть в шоу «Своя игра» не имеет ничего общего с подготовкой или сообразительностью. Люди проигрывают, потому что не успевают вовремя нажать кнопку после условного сигнала.Нажмете слишком рано – ведущий не успеет дочитать вопрос.

Исцеление болезни переносом Для этого ритуала у дороги надо соорудить пирамиду из камней. Количество камней определяется годами жизни. У детей до года - месяцами жизни. Камни складывать острыми или похожими местами внутрь.Камни для сооружения нужно насобирать на поле.

Управление энергией Энергия – это «топливо», которое мы используем для обеспечения жизнедеятельности организма. Самые последние психологические исследования представляют ценные сведения о том, как поддерживать оптимальный уровень «горючего». И первый шаг

Глава VI Обращение с переносом

Проработка и устранение переноса - необходимая часть аналитической терапии.На начальном этапе позитивный перенос способствует установлению доверительных отно­шений между пациентом и аналитиком. В процессе анали­тической работы этот позитивный перенос может приоб­рести эротизированную направленность или стать нега­тивным, что привносит осложнения в аналитическую те­рапию. Но понимание того, что в переносе на врача неж­ных и враждебных чувств находит свое отражение предше­ствующее, хотя и несколько трансформированное отно­шение пациента к другим лицам, приводит к осознанию бессознательных желаний и влечений. Аналитическая ра­бота направляется против нового искусственного невроза. Его преодоление и устранение переноса тем самым способст­вуют освобождению и от болезни, первоначально принося­щей страдания пациенту.

Невроз перенесения

Рассматривая проблему переноса, Фрейд исходил из того, что в процессе анализа у пациента оживают ранние психические переживания. Оживление этих переживаний происходит не столько в виде воспоминаний, сколько в форме отношения пациента к личности аналитика. Имеет место как бы копирование, переиздание того, что уже на­ходилось в глубинах психики пациента. Но вновь ожив­шие желания и фантазии переносятся с прежнего, значи­мого для пациента лица на личность аналитика. При этом первоначальное заболевание, с которым пациент обратил­ся к врачу, претерпевает определенное изменение. Точнее, его болезнь развивается в таком направлении, что приоб­ретается как бы новый невроз. Новое творение болезни Фрейд назвал неврозом перенесения. Этот невроз перенесе­ния является ничем иным, как «новым вариантом старой бо­лезни» или «искусственным неврозом», требующим такого же пристального внимания к себе со стороны аналитика, как и то заболевание, с которым к нему обратился паци­ент. Характерные для старого заболевания невротические симптомы утрачивают свое первоначальное значение и приспосабливаются к новому варианту болезни, в резуль­тате чего аналитику приходится принимать в расчет прои­зошедшее в процессе анализа изменение. Тем самым на­правленность терапевтической работы смещается от иссле­дования истоков возникновения первоначального невротиче­ского заболевания к изучению невроза перенесения.

Таким образом, терапевтическое лечение сталкивается с дополнительной трудностью, обусловленной тем, что центром невроза перенесения становится сам аналитик как объект, на который пациент переносит свои чувства и переживания. Мало того, что аналитику приходится боро­ться с различного рода сопротивлениями пациента, так еще перенос осложняет и без того нелегкую его терапевти­ческую деятельность. Возникшие в процессе анализа но­вые болезненные психические продукты с необходимо­стью могут породить сомнения в эффективности психоа­нализа как такового.

В самом деле, что это за метод лечения, в процессе ко­торого возникает новое заболевание - невроз перенесе­ния? Какой смысл в терапевтической деятельности, веду-

Щей не столько к упрощению, сколько к осложнению ана­литической ситуации? Не лучше ли прибегнуть к иным средствам терапии, не допускающим возникновения пе­ренесения как такового, затрудняющего лечение пациен­тов?

Надо полагать, Фрейд понимал, что с открытием невро­за перенесения эти и подобного рода вопросы могли возни­кать как у противников, так и у сторонников психоанализа. Для первых такие каверзные вопросы предполагали обес­ценивание психоаналитической терапии, как неэффектив­ной и создающей ненужные трудности для врача. Для вто­рых сама постановка подобных вопросов и последующие ответы на них способствовали развитию теории и практи­ки психоанализа, поскольку трудности терапевтической работы являются стимулом для творческой деятельности аналитиков.

При рассмотрении неврозов перенесения Фрейд придерживался прежде всего того исходного положе­ния, согласно которому само по себе психоаналитическое лечение не создает переноса. Фактически, психоанализ открывает лишь то, что скрыто в глубинах психики нев­ротиков. Не следует думать, что при использовании иных видов терапии переноса как такового не существу­ет. Проявление нежных или враждебных чувств пациен­та к врачу имеет место в любом случае. Другое дело, что при иных видах терапии проявление этих чувств осуще­ствляется спонтанно, и врач далеко не всегда способен их отследить, поскольку он может не иметь ни малейше­го представления о переносе вообще, в то время как в случае психоаналитической терапии работа с переносом становится одной из важных и существенных задач ана­литического лечения.

Специфика проявления переноса в психоанализе за­ключается в том, что в процессе анализа перенос принима­ет форму сопротивления. Поэтому в анализе важно до­ждаться того момента, когда перенос станет сопротивле­нием. С этого момента аналитическая работа направля­ется на преодоление сопротивления. В конечном счете, нежные и враждебные чувства пациента к врачу оказы­ваются объектом непосредственного анализа, что спо­собствует пониманию и осознанию невротического за­болевания как такового. «Решающая часть работы, - считал Фрейд, - проделывается тогда, когда в отноше-

нии к врачу в перенесении создаются новые варианты старых конфликтов, в которых больной хотел бы вести себя так же, как он вел себя в свое время, между тем как, используя все находящиеся в распоряжении [пациента] душевные силы, его вынуждают принять другое реше­ние. Таким образом, перенесение становится полем бо­рьбы, где сталкиваются все борющиеся между собой силы» .

Стало быть, перенос используется аналитиком в каче­стве необходимого средства, способствующего успешно­му лечению пациента. Решение первоначальной терапев­тической задачи осуществляется путем преодоления ново­го, искусственно созданного невроза. Если в процессе ана­литической работы с переносом пациент окажется способ­ным переосмыслить свои отношения с аналитиком и избави­ться от невроза перенесения, то аналогичным образом он бу­дет действовать и в реальной жизни при взаимоотношениях с другими людьми. Обращая внимание на это обстоятельство и на роль переноса в аналитическом лечении, Фрейд под­черкивал: «Человек, ставший нормальным по отношению к врачу и освободившийся от действия вытесненных вле­чений, остается таким и в частной жизни, когда врач опять отстранил себя» .

Итак, с одной стороны, перенос и сопротивление на­столько тесно связаны друг с другом, что далеко не всегда удается провести между ними различие. С другой стороны, в психоанализе сам перенос выступает в виде сопротивле-

Ния, в результате чего те трудности, которые встречаются при психоаналитической терапии, получают свое разре­шение благодаря тому, что перенос используется для пре­одоления сопротивления. Одним словом, овладение пере­носом является необходимой предпосылкой аналитической терапии, поскольку врач, способный превратить перенос из средства, мешающего лечению, в инструмент борьбы с со­противлениями пациента, приобретает себе могущественно­го союзника, благодаря которому становится возможным до­стижение терапевтического успеха. Поэтому искусство психоаналитического лечения заключается в том, чтобы вовремя овладеть переносом пациента с целью использо­вания его в своих терапевтических целях.

Овладение переносом требует практических навыков, прежде всего связанных с умением и способностью анали­тика разбираться не только в душевном мире пациентов, но и в своем собственном бессознательном. Дело в том, что в психоаналитической ситуации, наряду с переносом чувств и переживаний пациента на аналитика, наблюдает­ся такое явление, в результате которого аналитик может переносить свои собственные чувства и переживания на пациента. Это явление в психоанализе получило название контрпереноса (контртрансфера).

Переплетение между собой переноса и контрпереноса приводит к тому, что в процессе осуществления терапии аналитик может оказаться в такой непростой для него си­туации, выход из которой чреват самыми неожиданными последствиями. Особого рода трудности возникают тогда, когда у пациента наблюдается эротический перенос, спо­собный вызвать у аналитика противоречивую гамму чувств - от искушения и желания ответить на сексуальное влечение пациента до страха перед этим влечением и сопро­тивления против того, чтобы быть вовлеченным в любовную интригу.

Я уже касался проблемы эротизированного переноса пациента на аналитика и на собственном примере попы­тался показать те сложности, с которыми подчас прихо­дится сталкиваться в процессе аналитической терапии.

Однако полагаю, что в свете высказанных представлений о переносе и контрпереносе есть необходимость в более подробном освещении аналитических отношений между пациентом и аналитиком. Это, действительно, не простои вопрос, решение которого нередко становится камнем, преткновения на пути успешного психоаналитического лечения. Не случайно Фрейд посвятил рассмотрению это­го вопроса специальную работу, которая была опублико­вана им в 1915 году под названием «Замечания о любви в переносе».

Предположим, что в процессе аналитической тера­пии молодая, симпатичная, привлекательная женщина влюбляется в своего аналитика. Возможно, она сперва скрывает свои чувства не только от аналитика, но и от са­мой себя. Однако по мере того, как чувство влюбленно­сти разрастается до неимоверной силы и целиком захва­тывает женщину, она оказывается не в состоянии бороть­ся с нахлынувшей на нее страстью и признается аналити­ку в своей любви к нему. Ознакомившись в теории с пере­носом, на профессиональном уровне аналитик готов рас­сматривать признание женщины в любви в качестве про­явления позитивного переноса со стороны пациентки на него как врача. Однако, проявляя симпатию к молодой женщине и будучи не столько отстраненным врачом, от­носящимся к пациентке, как безличному объекту, сколько мужчиной, наделенным чувственными желаниями, он мо­жет усмотреть за позитивным переносом пациентки не то­лько повторение и воспроизведение ее прежних чувств к какому-то другому лицу, но и зарождение ее чувственной привязанности к нему не как к врачу, а как к мужчине. Под воздействием эротизированного переноса пациентки он сам может быть подверженным таким переживаниям, в результате которых у него могут возникнуть защитные ме­ханизмы, связанные с подавлением чувственных влече­ний, или не менее нежные, чем у пациентки, сексуально окрашенные ответные чувства, требующие своего удов­летворения.

В Самом деле, разве не бывает исключений, когда эро­тизированный перенос перерастает в большую любовь па­циента-женщины к аналитику-мужчине? Разве не бывает такого, когда аналитик находит в пациенте ту единствен­ную женщину, с которой готов связать свою дальнейшую судьбу? Разве невозможен дальнейший союз влюбленных,

познакомившихся в процессе аналитического лечения и испытавших неодолимое влечение друг к другу?

Уже обращалось внимание на то, что явление перено­
са имеет место не только в аналитической ситуации, но и
в учебном процессе. Хорошо известны не столь уж редкие
случаи, когда между учениками и преподавателями, осо­
бенно молодыми девушками и зрелыми мужчинами,
устанавливаются такие близкие отношения, которые за­
вершаются гражданским или юридическим браком. Так
почему же невозможны подобные отношения между па­
циентами и аналитиками? Или, в отличие от нравствен­
ного кодекса чести преподавателя, клятва Гиппократа
врача надежно застраховывает последнего от возможного
состояния влюбленности аналитика в своего пациента,
проявляющего все признаки искренней любви по отно­
шению к нему? .

В истории психоаналитического движения также изве­стны случаи, когда между пациентами и аналитиками устанавливались такие отношения, которые, возникнув в процессе анализа, создавали трудно разрешимые пробле­мы, осложнявшие терапевтическое лечение или выходили за рамки обычного позитивного переноса. Так, начавшие­ся в начале века отношения между русской пациенткой Сабиной Шпильрейн, ставшей впоследствии известным психоаналитиком, и швейцарским аналитиком Карлом Густавом Юнгом развивались таким образом, что Фрейд был вынужден высказывать поучительные наставления в адрес женатого врача . Основанные на переносе нежных чувств Шпильрейн к своему аналитику и на контрперено­се Юнга, их отношения развивались таким образом, что, судя по информации некоторых исследователей, перерос­ли в интимную близость, хотя и не подорвали семейную жизнь аналитика, являвшегося к тому времени (конец 1908 - начало 1909 гг.) отцом троих детей .

Но известен и другой случаи, когда в начале 20-х годов отношения между молодым аналитиком Вильгельмом Райхом и проходившей у него учебный анализ молодой де­вушкой Анной Пинк имели иной, по сравнению с Шпиль­рейн и Юнгом, исход. Занимаясь терапевтической деяте­льностью, Райх имел представление о переносе и контрпе­реносе. Однако он полагал, что чувства Анны Пинк к нему и его собственные чувства к ней были реальными, подлин­ными и выходили за рамки трансферных и контртранс-

ферных отношений. После того, как Райх понял глубину охвативших их чувств, аналитическая работа между ними не могла продолжаться, и Пинк перешла в анализ сперва к другому, пожилому аналитику Г. Нюнбергу, а несколько лет спустя - к А. Фрейд. Охватившее молодых людей чув­ство любви вылилось в продолжение таких отношений между ними, которые завершились тем, что за неделю до исполнения своего 25-летия Райх женился на Пинк, Прав­да, их брак не был долговечным, и впоследствии они рас­торгли брачные узы, а Райх еще дважды женился .

Разрабатывая технику психоанализа, Фрейд выступал против любых новаций, связанных с использованием ана­литиком эротизированного переноса в качестве средства искусственного обольщения пациента в целях достижения терапевтических успехов. Были случаи, когда аналитики ускоряли процесс возникновения позитивного переноса и внушали,пациентам мысль о том, что для лучшего продви­жения анализа пациенты должны влюбиться в своего вра­ча. Фрейд категорически возражал против подобной тех­ники, считая ее бессмысленной и далеко не безопасной для анализа как такового. Он исходил из того, что не сле­дует опережать события и искусственно ускорять их. Пе­ренос нежных чувств на аналитика должен осуществлять­ся самопроизвольно. Другое дело, что аналитик должен быть готов к подобному проявлению чувств со стороны пациента.

Когда венгерский психоаналитик Шандор Ференци выступил с идеей активного анализа, включающего в себя менее формальные отношения между аналитиком и пациентом, то Фрейд не только не поддержал эту идею, но и критически отнесся к ней. В частности, он неодобрите­льно отнесся к новой технике, в соответствии с которой в целях терапии аналитик может проявлять материнскую нежность к пациентам, которые в. детстве страдали от не­достатка материнской заботы. Ференци, придерживав­шийся подобной точки зрения, использовал такую техни­ку материнской нежности, при которой допускался обмен поцелуями между аналитиком и пациентом. Для Фрейда такая техника анализа была неприемлемой. Он считал, что при анализе.не следует идти навстречу пациентам в удов­летворении их желаний, включая «малые эротически^ удовольствия» типа невинных поцелуев. При этом он под­черкивал, что не является тем человеком, который из-за

Ханжества или мещанских условий не допускает возмог ности обмена поцелуями, как это принято в некоторых ку| льтурах в качестве приветствия. Однако Фрейд исходил и| того, что в той культурной среде, в которой ему приходи^ лось работать, поцелуй означал интимную эротику, щ явление которой недопустимо в аналитической ситуации! Кроме того, он высказывал опасение в связи с тем, что всё4 гда может найтись такой «революционер» в технике ана! лиза, который пойдет дальше невинных поцелуев, и ^ дым аналитикам не удастся сохранить первоначальночПри-< нятую в психоанализе установку на отношения с пациен--тами, не допускающую послаблений во врачебной этике"| Размышляя над этими вопросами, в одном из писем Фе« ренци от 13 декабря 1931 года Фрейд выразил свою пози| цию «сурового отца», предостерегающего коллегу от ис| полнения в процессе аналитического лечения роли «нежД ной матери» по отношению к пациентам [ 11. С. 92].

Опасения основателя психоанализа не были беспоч<| венными. Примечательные случаи из аналитической ра| боты Юнга и Райха наглядно свидетельствовали о том! что трансферные и контртрансферные отношения ^ зываются реальными и действенными. Осуществленный Ференци изменения в технике анализа при умелом, ^ лифицированном их использовании способствовали те*| рапевтическому лечению, но в то же время открывал! простор для использования эротизированного переноса i личных целях аналитика, не придерживающегося вра* чебной этики или неспособного удержаться от тех иску-* шений и соблазнов, с которыми подчас сталкивается мо­лодой аналитик.

Терапевтическая практика на современном этапе развития показывает, что дело может доходить до того, чт отдельные врачи воспринимают интимные отношения между ними и пациентами как нечто само собой разуме» щееся. Конечно, это не имеет никакого отношения к псш хоанализу. Более того, в принципе противоречит ему свидетельствует о полном непонимании специфики ана* литического лечения, в ходе которого с неизбежность» проявляются отношения переноса и контрпереноса. И те? не менее в своем превратном толковании аналитическа терапия может включать в себя такую технику, kotoj идет вразрез с психоанализом как таковым.

Так, однажды мне довелось разговаривать с молодым терапевтом, который, обучаясь психоаналитической тех­нике, делился своим «позитивным» опытом лечения па­циентов. Он говорил о том, что к нему на прием часто при­ходят такие женщины, которым надо лишь одно: удовлет­ворить свои сексуальные желания. В ответ на мои поясне­ния об осторожной и корректной работе с переносом он заявил, что ему не раз приходилось идти навстречу своим пациентам, удовлетворять их эротические запросы, и это чаще всего давало позитивный результат. По его выра­жению, некоторые женщины-пациенты приходят к нему «не как к врачу, а как к мужчине», и их излечение зависит от его действий как мужчины, а не как врача. Когда же я обратил его внимание на то, что психоанали­тическая кушетка предназначена совсем для другого, психоанализ - это метод лечения невротических забо­леваний, и его представления о возможностях лечения не только не соответствуют аналитической терапии, но и коренным образом противоречат ей, молодой анали­тик поспешил перевести разговор в иное русло. Однако мне показалось, что его отнюдь не смущало то обстояте­льство, что он видит в приходящих к нему пациентках прежде всего сексуально неудовлетворенных женщин, которым он готов оказать соответствующую помощь, выступая в качестве мужчины-врача, а не врача-мужчи­ны. Если подобный терапевт будет выдавать себя за пси­хоаналитика, то это может вызвать у пациентов преврат­ное представление о психоанализе. На самом деле все это так же далеко от психоанализа, как хирургическая операция на сердце, осуществленная врачом на основа­нии жалобы пациента по поводу того, что в результате неразделенной любви его сердце окончательно разбито.

Неопытный аналитик может усмотреть в эротическом переносе пациента приглашение к завязыванию интим­ных отношений. Однако, удовлетворяя сексуальные жела­ния пациента и полагая, что тем самым достигается успешное лечение, аналитик, как врач, несомненно, тер­пит свое поражение. Его авторитет оказывается низведен­ным на нет, поскольку, с одной стороны, врач сводится до положения любовника и, следовательно, в меньшей или большей степени становится игрушкой в руках женщины, одержавшей верх на ним, а с другой стороны, терапия пре­вращается в своего рода любовную интригу, в рамках ко-

Торой пациентка-женщина еще раз находит подтвержде-1 ние тому, что она неотразима, а все мужчины, включая co-f блазненного ею терапевта, ничтожные создания, готовые! волочиться за любой юбкой. Врач только думает, что, идя| навстречу сексуальным желаниям пациента, он тем самым? исцеляет ее. В действительности же происходит все наобо-| рот. Он не только не достигает своей терапевтической цели,/ но и обесценивает аналитическое лечение. Добившись своей*! победы, женщина-соблазнительница может предъявить! свои требования к врачу как любовнику или, в случае пре-*| кращения интимных отношений с ним, обратиться к дру­гому терапевту, где, скорее всего, попытается использо­вать ту же самую стратегию и повторить предшествующий опыт обольщения врача как мужчины.

В свое время Фрейд подчеркивал, что, оказавшись в; аналогичной ситуации, врач никогда не сможет достичь! своей цели - освободить пациента от невроза. Используя | образное сравнение, он отмечал, что в этом случае между)! врачом и пациентом разыгрывается сцена, описанная в | анекдоте о пастыре и страховом агенте. По настоянию родных в дом, где лежал неверующий, тяжело больной че­ловек, приглашается пастырь. Родные неверующего аген­та надеются на то, что на пороге смерти он покается перед пастырем, получит отпущение грехов, обретет веру. Пас­тырь проходит в покои тяжелобольного человека, и они, оставшись наедине, беседуют между собой. Их беседа длится столь долго, что у находящихся в другой комнате родных появляется надежда на благоприятный исход со-бытии. Они терпеливо ждут окончания разговора, и, когда наконец пастырь выходит из комнаты больного, его род- ] ные узнают следующее. Вопреки их ожиданиям, неверую­щий страховой агент не был обращен в веру. Зато, чего, ес­тественно, никто не ожидал, пастор ушел из дома тяжело больного человека застрахованным.

Если в случае эротизированного переноса пациентке удается соблазнить аналитика, то это означает несомнен­ный триумф для нее, но полное поражение для врача. Если, идя навстречу любовным домогательствам пациент­ки, аналитик оправдывает свои действия ссылками на эф­фективное ее излечение, то это является или рационализа­цией его собственных желаний, или самообманом, свя­занным с непониманием существа аналитической тера­пии. Вместо того, чтобы что-то вспомнить и воспроизвести

как психический материал, сохранив его в своей психике, пациентка реализовала свои бессознательные сексуальные влечения, одержав очередную победу над мужчиной. Вмес­то того, чтобы проработать с пациенткой психический ма­териал, связанный с ее переносом, аналитик поддался ее чарам и вступил в интимную связь, лишив себя тем самым настоящей аналитической работы. По мере продолжения интимных отношений между ними пациентка проявит все патологические реакции ее любовной жизни, развитие ко­торых и привело ее к врачу, в то время как аналитик, наивно полагающий, что удовлетворение желаний пациентки яв­ляется залогом ее выздоровления, ничего не сможет сделать по исправлению или устранению ее патологических реак­ций и невротических симптомов. «Любовная связь, - заме­чал Фрейд, - кладет конец возможности оказать воздейст­вие при помощи аналитического лечения; соединение обо­их - бессмыслица» .

Таким образом, в целях успешной терапевтической работы аналитику не следует идти на поводу у пациента и удовлетворять его желания. В этом отношении позиция молодого терапевта, согласно которой раз пациентка пришла с вполне определенной целью к нему, то почему бы ей не помочь в достижении удовольствия, является не столько безнравственной, с точки зрения врачебной эти­ки, сколько ошибочной в терапевтическом плане. Но что же делать аналитику в том случае, когда он является сви­детелем развития эротизированного переноса со стороны пациента? Как ему вести себя? Какой стратегии придер­живаться?

Пациент и психоаналитик [Основы психоаналитического процесса] Сандлер Джозеф

ЭРОТИЗИРОВАННЫЙ ПЕРЕНОС

ЭРОТИЗИРОВАННЫЙ ПЕРЕНОС

В 1915 году Фрейд описал некоторые случаи «трансферентной любви», в которых пациентка, проходившая курс психоаналитического лечения, сообщала о своей «любви» к психоаналитику (Freud, 1915a). Хотя «обычный» эротический перенос может быть нормальным явлением, которое успешно преодолевается в ходе анализа, однако некоторые пациенты испытывают это чувство в такой степени, что отказываются продолжать курс лечения и могут отвергнуть интерпретации своего чувства как относящегося к прошлому и вообще прекратить дальнейшие попытки выяснить природу и причину симптомов, которые до того вызывали их жалобу. Аналитические сеансы используются ими для выражения своих чувств, для извлечения удовольствия от присутствия возлюбленного, соответственно, эти пациенты ищут взаимности со стороны объекта своих эмоций. Хотя Фрейд и не считает, что в подобном случае непременно должна идти речь о сильных невротических расстройствах и не рассматривает перенос такого рода как неизбежное противопоказание к использованию психоаналитической терапии, все же он полагает, что иногда здесь можно рекомендовать передачу больного другому специалисту. Он пишет о таких пациентах, как о людях, наделенных «природной страстностью», подлинных «детях природы».

Когда такой «страстный» перенос достигает столь значительной степени, что возникает требование взаимности и психоаналитическая работа перестает быть продуктивной, то, по-видимому, можно говорить о серьезной патологии. (Иногда используется термин «сексуализированный» перенос, но, поскольку он охватывает гораздо более широкий круг явлений, чем эротизированный перенос, то его употребления в качестве синонима «эротизированному» следует избегать – см. Coen, 1981. Термин «эротический перенос» следует сохранить для положительного переноса, сопровождаемого сексуальными фантазиями, нереальный характер которых пациент полностью осознает). Александер (Alexander, 1950) привлек внимание к проблеме зависимого пациента, требующего взаимной любви от психоаналитика и стремящегося отдать ему свою. Блитцен же (неопубликованные замечания которого приводятся Rapaport, 1966 и Greenson, 1967) считается первым, кто установил связь между попыткой придать отношениям с психоаналитиком сексуальный характер и серьезной психопатологией. Раппопорт (Rapaport, 1956) в подробном обсуждении данного вопроса пишет, что «по мнению Блитцера, если в ситуации переноса аналитик рассматривается „как если бы он был“ родителем, то эротизация переноса приводит к тому, что аналитик „является“ этим родителем (это высказывание можно считать примером известного преувеличения, которое не так уж редко в психоаналитических исследованиях; автор, по-видимому, имеет в виду, что пациент в данном случае относится к психоаналитику, как к родителю, не признавая никаких „как будто“, имеющих место в случае с другими пациентами). Проблемы, которые влечет за собой такая формулировка, очевидны, и позже мы к ним вернемся.

Раппопорт утверждает, что пациенты, проявляющие в переносе интенсивный эротический компонент, «с самого начала выражают настойчивое желание, чтобы психоаналитик выполнял по отношению к ним роль родителя». Они не испытывают никакого смущения по поводу подобных желаний и открыто выражают свой гнев, если врач отказывается повиноваться их требованиям. Раппопорт устанавливает зависимость между реакцией интенсивных сексуальных требований во время психоаналитического процесса и степенью серьезности психопатологии пациента». Такая эротизация переноса, соответствующая серьезному нарушению чувства реальности, является признаком тяжелой формы заболевания. В этом случае пациенты являются не невротиками, а, скорее, представляют случаи «пограничного состояния» или «амбулаторной (временной) шизофрении». Автор далее замечает, что «хотя аналитическая ситуация особенно способствует такому искажению действительности, данные пациенты во всех случаях стремятся навязать любому сколько-нибудь значащему лицу роль родителя».

Раппопорт соглашается с Блитценом в том, что для таких больных психоаналитик, действительно, является родителем. Тем не менее, он не утверждает, что они в такой степени оторваны от действительности, чтобы рассматривать психоаналитика как своего реального родителя. В любом случае, не вызывает сомнения специфический характер их переноса. Перенос здесь не скрыт, «пациент всем своим поведением показывает, что он жаждет превращения своей фантазии в реальность». Он верит, что в лице психоаналитика, в самом деле, может обрести родителя, своими действиями способного напоминать реального или желаемого родителя – при этом взгляд на психоаналитика как на врача совершенно утрачивается.

Утверждение о том, что такие чувства и желания представляют собой перенос, конечно же, может оспариваться. В 1951 году Нанберг выдвинул точку зрения, что попытки пациента трансформировать психоаналитика в своего родителя не следует рассматривать как перенос. Он писал о пациентке, «устойчивая фиксация которой на отце породила желание увидеть его воплощение в лице аналитика, и поскольку ее желание превратить последнего в личность, идентичную ее отцу не могло быть выполнено, всякие попытки установить рабочий перенос были безрезультатны». Если бы эта пациентка пыталась бессознательно наложить образы из своего прошлого на личность врача, тогда, по мнению Нанберга, мы имели бы дело с переносом. Однако «она не проецировала образ своего отца на психоаналитика – она пыталась заставить врача измениться таким образом, чтобы он уподобился ее отцу». В данном случае Нанберг, очевидно, и имеет в виду явление, позднее описанное Раппопортом. В предыдущей главе, посвященной переносу (гл. 4), мы обсуждали «скрытое повторение ранее пережитых событий и связей в переносе, имея в виду, что пациент не осознает повторения прошлого в настоящем. Хотя в свете выводов этой главы явления, описанные Раппопортом, не попадают под определение термина „перенос“, все же вполне возможна ситуация, в которой пациент переживает эротизированный перенос, не осознавая, что при этом имеет место повторение прошлого. Работа Раппопорта (Rapaport, 1956), в основном, посвящена проблеме того, как обращаться с пациентом, желающим реализовать свои сексуальные чувства по отношению к психоаналитику и получить с его стороны ответное чувство. Той же проблеме посвящена и статья Менингера (Menninger, 1958), который рассматривает эротизированный перенос, как проявление сопротивления, характеризующееся требованием любви и сексуального удовлетворения со стороны психоаналитика, требованием, которое пациент не считает для себя чем-то неадекватным или странным (то есть, оно эго-синтонно).

Технические вопросы являются центральными и в статье Сола (Saul, 1962). Он более специфически, нежели Раппопорт, связывает эротизированный перенос с реальной фрустрацией в ранний период жизни, высказывая предположение, что враждебность и гнев, возникшие в результате этого, могут найти свое повторение в отношении к психоаналитику. Кроме того, крайнее проявление любви является отчасти средством защиты доктора от враждебных чувств. Враждебность и деструктивность у таких пациентов отмечают и другие исследователи (например, Nunberg, 1951; Greenson, 1967). Гринсон связывает эротический перенос с другими психическими нарушениями. Он, в частности, пишет: «Пациенты, страдающие тем, что получило название „эротизированный“ перенос, склонны к очень разрушительному отреагированию… Переносы у таких пациентов всегда исходят из лежащих в их основе импульсов ненависти. Единственное, что руководит ими, – это желание дать выход своим чувствам и препятствовать проводимому с ними психоаналитическому лечению». Говоря о собственном опыте работы с такими пациентами, Гринсон пишет, что «они охотно являлись на сеансы, но не для того, чтобы углубиться в анализ, а лишь для того, чтобы получить удовольствие от физического приближения к врачу. Всякие мои попытки аналитического вмешательства совершенно никакого отклика не находили». Сходную мысль высказывает и Шварц (Swartz, 1967), приводя пример с пациентом, который явно ожидал, что психоаналитик ответит на его чувства. Пациент с эротизированным переносом в целом не подходит для лечения классическими методами психоанализа, поскольку больные такого рода не в состоянии выполнять требования, предъявляемые пациентам классическим психоанализом (Greenson, 1967; см. также Wexler, 1960) и не могут адекватно участвовать в формировании лечебного альянса. В 1973 году Блюм подготовил подробный обзор литературы, посвященной эротизированному переносу. Он подчеркивал необходимость отличать его от эротического переноса, что целиком поддерживают и авторы данного исследования. Блюм определяет эротизированный перенос как

«интенсивное, живое, иррациональное, эротическое влечение к психоаналитику, характеризующееся нескрываемым, кажущимся эго-синтонным требованием взаимности и сексуального удовлетворения с его стороны. Эти эротические требования могут вовсе не казаться пациенту неразумными или необоснованными. Частые погружения в эротические фантазии могут происходить и в дневные часы жизни пациента или захватывать ситуации, не связанные с психоанализом, а также выливаться в фантазии о том, что случится после завершения лечения… Интенсивность и стойкость эротизированного переноса, сложность его интерпретации, постоянные попытки соблазнить психоаналитика на совместное отреагирование ситуации, равно как и периодическое отреагирование такого переноса, в котором роль психоаналитика отводится другому лицу, подтверждают наличие здесь сложных инфантильных реакций. Последние представляют не обыденные реакции трансферентной любви, и такие пациенты напоминают трудноизлечимых аддиктов. Их эротизированные переносы носят страстный, настойчивый, непреодолимый характер… Страх, осознаваемый ими, – это не боязнь регрессии или возмездия, но разочарования и горечи по поводу неполученного отклика, не получившего ответа чувства. Через проекцию и отрицание они могут принять, что аналитик действительно любит их».

«попытки сексуального соблазнения ребенка, особенно в период эдиповой фазы, инстинктивную избыточную стимуляцию в условиях отсутствия родительской защиты и поддержки, имеющей место в норме в этот период жизни. Интенсивный конфликт, связанный с мастурбацией; толерантность (терпимость) к кровосмесительному и гомосексуальному поведению в семье, в ванной или спальне и т. д.; возобновление и повторение рано развившейся кровосмесительной сексуальной активности в подростковом периоде».

«такие пациенты часто принимают участие в детских играх, содержащих в себе элементы сексуального соблазнения, например, „игру в доктора“, групповое передразнивание в игре „в папу-маму“ или игра „в постель дедушки и бабушки“ и т. д. Здесь анализ может рассматриваться как доставляющая удовольствие и чреватая последствиями игра в соблазнение. Нарцистическая ранимость и хрупкость асоциируются с родительским равнодушием и недостатком эмпатии. За эротизацией часто скрывается травма рецидивирующего соблазнения и избыточной стимуляции, результатом которых оказывается недоверие к окружающим и садомазохизм».

Блюм не выступает за возврат к теории неврозогенеза, в основе которой лежит соблазнение, но, тем не менее, подчеркивает патогенетическую роль соблазнения и травмы в происхождении эротизированного переноса. Он также указывает на то, что у таких пациентов ярко выражены проявления нарциссизма. Это находит свое выражение в фантазиях пациента, согласно которым он является «любимцем» и вообще весьма необыкновенен. Такие проявления нарциссизма «могут быть завуалированы эротизированными попытками снискать расположение окружающих с целью поддержать чувство самооценки». Далее Блюм делает заключение о том, что

«эротизированный перенос обладает многочисленными детерминантами и может протекать по-разному. По своему характеру такой перенос напоминает сильно искаженную форму ожидаемого эротического переноса. Эротический перенос – довольно обычная фаза анализа, хотя он может обладать разной степенью интенсивности и способности повторяться. Существует динамическое пространство (континуум), простирающееся от чувства симпатии к сильному сексуальному влечению, от повсеместно наличествующих желаний, связанных с сексуальным переносом, до осознанной, эго-синтонной предрасположенности к эротическому переносу. Именно эта настойчивая, осознаваемая, эротическая страсть, связанная с переносом, и представляет собой, собственно, эротизированный перенос».

Эротизированный перенос обсуждавшегося выше типа, наблюдался но большей части у больных женского пола по отношению к психоаналитикам-мужчинам. Лестер (Lester, 1985) отмечает, что, если исключить единичную работу Бибринг-Ленера (Bibring-Lehner, 1936), то отсутствует литература, описывающая такой перенос у пациентов-мужчин в отношении к психоаналитикам-женщинам. Она высказывает предположение о том, что «выражение сильных эротических стремлений у пациента-мужчины по отношению к аналитику-женщине затормаживается под влиянием фантазии о всепоглощающей пре-эдиповой матери. У пациенток-женщин такие чувства, напротив, находят самое полное выражение (см. также Person, 1985; Wrye & Welles, 1989). Хотя вышесказанное верно в большинстве случаев, нельзя утверждать, что это верно всегда.

Хотя многие исследователи выделяют те элементы, которые отражают повторение прошлого в эротизированном переносе, на наш взгляд, защитные аспекты, в особенности, функция защиты против возникновения депрессивного аффекта, также имеют чрезвычайно важное значение.