Биография
Тютчев Федор Иванович - известный поэт, один из самых выдающихся
Представителей философской и политической лирики. Родился 23 ноября 1803 г. в селе Овстуг, Брянского уезда Орловской губернии, в родовитой дворянской семье, зимою жившей в Москве открыто и богато. В доме, «совершенно чуждом интересам литературы и в особенности русской литературы», исключительное господство французского языка уживалось с приверженностью ко всем особенностям русского стародворянского и православного уклада. Когда Тютчеву шел десятый год, в воспитатели к нему был приглашен С. Е. Раич, пробывший в доме Тютчевых семь лет и оказавший большое влияние на умственное и нравственное развитие своего воспитанника, в котором он развил живой интерес к литературе. Превосходно овладев классиками, Тютчев не замедлил испытать себя в поэтическом переводе. Послание Горация к Меценату, представленное Раичем обществу любителей российской словесности, было прочтено в заседании и одобрено значительнейшим в то время московским критическим авторитетом - Мерзляковым; вслед за тем произведение четырнадцатилетнего переводчика, удостоенного звания «сотрудника», было напечатано в XIV части «Трудов» общества. В том же году Тютчев поступил в Московский университет, то есть стал ездить на лекции с воспитателем, а профессора сделались обычными гостями его родителей. Получив в 1821 году кандидатскую степень, Тютчев в 1822 г. был отправлен в Петербург на службу в государственную коллегию иностранных дел и в том же году уехал за границу с своим родственником графом фон Остерманом-Толстым, который пристроил его сверхштатным чиновником русской миссии в Мюнхене. За границей он прожил, с незначительными перерывами, двадцать два года. Пребывание в живом культурном центре оказало значительное воздействие на его духовный склад. В 1826 г. он женился на баварской аристократке, графине Ботмер, и их салон сделался средоточием интеллигенции; к многочисленным представителям немецкой науки и литературы, бывавшим здесь, принадлежал Гейне, стихотворения которого Тютчев тогда же стал переводить на русский язык; перевод «Сосны» («С чужой стороны») напечатан в «Аонидах» за 1827 г. Сохранился также рассказ о горячих спорах Тютчева с философом Шеллингом. В 1826 г. в альманахе Погодина «Урания» напечатаны три стихотворения Тютчева, а в следующем году в альманахе Раича «Северная Лира» - несколько переводов из Гейне, Шиллера («Песнь радости»), Байрона и несколько оригинальных стихотворений. В 1833 г. Тютчев, по собственному желанию, был отправлен «курьером» с дипломатическим поручением на Ионические острова, а в конце 1837 г. - уже камергер и статский советник, - он, несмотря на свои надежды получить место в Вене, был назначен старшим секретарем посольства в Турин. В конце следующего года скончалась его жена. В 1839 г. Тютчев вступил во второй брак с баронессой Дернгейм; подобно первой, и вторая жена его не знала ни слова по-русски и лишь впоследствии изучила родной язык мужа, чтобы понимать его произведения. За самовольную отлучку в Швейцарию - да еще в то время как на него были возложены обязанности посланника - Тютчев был отставлен от службы и лишен звания камергера. Тютчев вновь поселился в любимом Мюнхене, где прожил еще четыре года. За все это время его поэтическая деятельность не прекращалась. Он напечатал в 1829 - 1830 годах несколько превосходных стихотворений в «Галатее» Раича, а в «Молве» 1833 г. (а не в 1835 г., как сказано у Аксакова появилось его замечательное «Silentium», лишь много позже оцененное по достоинству. В лице Ив. Сер. («иезуита») Гагарина он нашел в Мюнхене ценителя, который не только собрал и извлек из-под спуда заброшенные автором стихотворения, но и сообщил их Пушкину, для напечатания в «Современнике»; здесь в течение 1836 - 1840 годов появилось около сорока стихотворений Тютчева под общим заглавием «Стихотворения, присланные из Германии» и за подписью Ф. Т. Затем в течение четырнадцати лет произведения Тютчева не появляются в печати, хотя за это время он написал более пятидесяти стихотворений. Летом 1844 г. была напечатана первая политическая статья Тютчева - «Lettre a M. le Dr. Gustave Kolb, redacteur de la „Gazette Universelle“ (d"Augsburg)». Тогда же он, предварительно съездив в Россию и уладив дела по службе, переселился с семьей в Петербург. Ему были возвращены его служебные права и почетные звания и дано назначение состоять по особым поручениям при государственной канцелярии; эту должность он сохранил и тогда, когда (в 1848 г.) был назначен старшим цензором при особой канцелярии министерства иностранных дел. В петербургском обществе он имел большой успех; его образование, уменье быть одновременно блестящим и глубоким, способность дать теоретическое обоснование принятым воззрениям создали ему выдающееся положение. В начале 1849 года он написал статью «La Russie et la Revolution», а в январской книжке «Revue des Deux Mondes» за 1850 г. напечатана - без подписи - другая его статья: «La Question Romaine et la Papaute». По сообщению Аксакова, обе статьи произвели за границей сильное впечатление: в России о них знали очень немногие. Весьма невелико было также число ценителей его поэзии. В том же 1850 г. он нашел выдающегося и благосклонного критика в лице Некрасова, который (в «Современнике»), не зная лично поэта и делая догадки о его личности, высоко ставил его произведения. И. С. Тургенев, собрав при помощи семьи Тютчевых, но - по мнению И. С. Аксакова - без всякого участия самого поэта, около ста его стихотворений, передал их редакции «Современника», где они были перепечатаны, а затем вышли отдельным изданием (1854). Собрание это вызвало восторженный отзыв (в «Современнике») Тургенева. С этих пор поэтическая слава Тютчева - не переходя, однако, известных пределов - была упрочена; журналы обращались к нему с просьбой о сотрудничестве, стихотворения его печатались в «Русской Беседе», «Дне», «Москвитянине», «Русском Вестнике» и других изданиях; некоторые из них, благодаря хрестоматиям, становятся известными всякому русскому читателю в раннем детстве («Весенняя гроза», «Весенние воды», «Тихой ночью поздним летом» и др.). Изменилось и служебное положение Тютчева. В 1857 г. он обратился к князю Горчакову с запиской о цензуре, которая ходила по рукам в правительственных кругах. Тогда же он был назначен на место председателя комитета иностранной цензуры - преемником печальной памяти Красовского. Его личный взгляд на эту должность хорошо определен в экспромте, записанном им в альбом его сослуживца Вакара: «Веленью высшему покорны, у мысли стоя на часах, не очень были мы задорны… - Грозили редко и скорей не арестантский, а почетный держали караул при ней». Дневник Никитенко - сослуживца Тютчева - не раз останавливается на его стараниях оградить свободу слова. В 1858 г. он возражал против проектированной двойной цензуры - наблюдательной и последовательной; в ноябре 1866 г. «Тютчев в заседании совета по делам печати справедливо заметил, что литература существует не для гимназистов и школьников, и что нельзя же ей давать детское направление». По словам Аксакова, «просвещенное, разумно-либеральное председательство в комитете, нередко расходившееся с нашим административным мировоззрением, а потому под конец и ограниченное в своих правах, памятно всем, кому было дорого живое общение с европейской литературой». «Ограничение в правах», о котором говорит Аксаков, совпадает с переходом цензуры из ведомства министерства народного просвещения в министерство внутренних дел. В начале семидесятых годов Тютчев испытал подряд несколько ударов судьбы, слишком тяжелых для семидесятилетнего старика; вслед за единственным братом, с которым его связывала интимная дружба, он потерял старшего сына и замужнюю дочь. Он стал слабеть, его ясный ум тускнел, поэтический дар стал изменять ему. После первого удара паралича (1 января 1873 г.) он уже почти не поднимался с постели, после второго прожил несколько недель в мучительных страданиях - и скончался 15 июля 1873 года. Как человек, он оставил по себе лучшие воспоминания в том круге, к которому принадлежал. Блестящий собеседник, яркие, меткие и остроумные замечания которого передавались из уст в уста (вызывая в князе Вяземском желание, чтобы по ним была составлена Тютчевиана, «прелестная, свежая, живая современная антология»), тонкий и проницательный мыслитель, с равной уверенностью разбиравшийся в высших вопросах бытия и в подробностях текущей исторической жизни, самостоятельный даже там, где он не выходил за пределы установившихся воззрений, человек, проникнутый культурностью во всем, от внешнего обращения до приемов мышления, он производил обаятельное впечатление особой - отмеченной Никитенко - «любезностью сердца, состоявшей не в соблюдении светских приличий (которых он никогда и не нарушал), но в деликатном человечественном внимании к личному достоинству каждого». Впечатление нераздельного господства мысли - таково было преобладающее впечатление, которое производил этот хилый и хворый старик, всегда оживленный неустанной творческой работой мысли. Поэта-мыслителя чтит в нем, прежде всего, и русская литература. Литературное наследие его не велико: несколько публицистических статей и около пятидесяти переводных и двухсот пятидесяти оригинальных стихотворений, среди которых довольно много неудачных. Среди остальных зато есть ряд перлов философской лирики, бессмертных и недосягаемых по глубине мысли, силе и сжатости выражения, размаху вдохновения. Дарование Тютчева, столь охотно обращавшегося к стихийным основам бытия, само имело нечто стихийное; в высшей степени характерно, что поэт, по его собственному признанию выражавший свою мысль тверже по-французски, чем по-русски, все свои письма и статьи писавший только на французском языке и всю свою жизнь говоривший почти исключительно по-французски, самым сокровенным порывам своей творческой мысли мог давать выражение только в русском стихе; несколько французских стихотворений его совершенно незначительны. Автор «Silentium», он творил почти исключительно «для себя», под давлением необходимости высказаться пред собой и тем уяснить себе самому свое состояние. В связи с этим он исключительно лирик, чуждый всяких эпических элементов. С этой непосредственностью творчества Аксаков пытался привести в связь ту небрежность, с которой Тютчев относился к своим произведениям: он терял лоскутки бумаги, на которых они были набросаны, оставлял нетронутой первоначальную - иногда небрежную - концепцию, никогда не отделывал своих стихов и т. д. Последнее указание опровергнуто новыми исследованиями; стихотворные и стилистические небрежности действительно встречаются у Тютчева, но есть ряд стихотворений, которые он переделывал, даже после того как они были в печати. Бесспорным, однако, остается указание на «соответственность таланта Тютчева с жизнью автора», сделанное еще Тургеневым: «…от его стихов не веет сочинением; они все кажутся написанными на известный случай, как того хотел Гете, т. е. они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве». Идейное содержание философской лирики Тютчева значительно не столько своим разнообразием, сколько глубиной. Наименьшее место занимает здесь лирика сострадания, представленная, однако, такими захватывающими произведениями, как «Слезы людские» и «Пошли, Господь, свою отраду». Невыразимость мысли в слове («Silentium») и пределы, поставленные человеческому познанию («Фонтан»), ограниченность знания «человеческого я» («Смотри, как на речном просторе»), пантеистическое настроение слияния с безличной жизнью природы («Сумерки», «Так; в жизни есть мгновения», «Весна», «Еще шумел весенний день», «Листья», «Полдень», «Когда, что в жизни звали мы своим», «Весеннее успокоение» - из Уланда), одухотворенные описания природы, немногочисленные и краткие, но по охвату настроения почти не знающие равных в нашей литературе («Утихла буря», «Весенняя гроза», «Летний вечер», «Весна», «Песок сыпучий», «Не остывшая от зноя», «Осенний вечер», «Тихой ночью», «Есть в осени первоначальной» и др.), связанные с великолепным провозглашением самобытной духовной жизни природы («Не то, что мните вы, природа»), нежное и безотрадное признание ограниченности человеческой любви («Последняя любовь», «О, как убийственно мы любим», «Она сидела на полу», «Предопределение» и др.) - таковы господствующие мотивы философской поэзии Тютчева. Но есть еще один мотив, быть может наиболее могучий и определяющий все остальные; это - с большой ясностью и силой формулированный покойным В. С. Соловьевым мотив хаотической, мистической первоосновы жизни. «И сам Гете не захватывал, быть может, так глубоко, как наш поэт, темный корень мирового бытия, не чувствовал так сильно и не сознавал так ясно ту таинственную основу всякой жизни, - природной и человеческой, - основу, на которой зиждется и смысл космического процесса, и судьба человеческой души, и вся история человечества. Здесь Тютчев действительно является вполне своеобразным и если не единственным, то наверное самым сильным во всей поэтической литературе». В этом мотиве критик видит ключ ко всей поэзии Тютчева, источник ее содержательности и оригинальной прелести. Стихотворения «Святая ночь», «О чем ты воешь, ветр ночной», «На мир таинственный духов», «О, вещая душа моя», «Как океан объемлет шар земной», «Ночные голоса», «Ночное небо», «День и ночь», «Безумие», «Mall"aria» и др. представляют собой единственную в своем роде лирическую философию хаоса, стихийного безобразия и безумия, как «глубочайшей сущности мировой души и основы всего мироздания». И описания природы, и отзвуки любви проникнуты у Тютчева этим всепоглощающим сознанием: за видимой оболочкой явлений с ее кажущейся ясностью скрывается их роковая сущность, таинственная, с точки зрения нашей земной жизни отрицательная и страшная. Ночь с особенной силой раскрывала пред поэтом эту ничтожность и призрачность нашей сознательной жизни сравнительно с «пылающею бездной» стихии непознаваемого, но чувствуемого хаоса. Быть может, с этим безотрадным мировоззрением должно быть связано особое настроение, отличающее Тютчева: его философское раздумье всегда подернуто грустью, тоскливым сознанием своей ограниченности и преклонением пред неустранимым роком. Лишь политическая поэзия Тютчева - как и следовало ожидать от националиста и сторонника реальной политики - запечатлена бодростью, силой и надеждами, которые иногда обманывали поэта. О политических убеждениях Тютчева, нашедших выражение в немногих и небольших статьях его, см. Славянофильство. Оригинального в них немного: с незначительными модификациями это политическое мировоззрение совпадает с учением и идеалами первых славянофилов. И на разнообразные явления исторической жизни, нашедшие отклик в политических воззрениях Тютчева, он отозвался лирическими произведениями, сила и яркость которых способна увлечь даже того, кто бесконечно далек от политических идеалов поэта. Собственно политические стихотворения Тютчева уступают его философской лирике. Даже такой благосклонный судья, как Аксаков, в письмах, не предназначенных для публики, находил возможным говорить, что эти произведения Тютчева «дороги только по имени автора, а не сами по себе; это не настоящие Тютчевские стихи с оригинальностью мысли и оборотов, с поразительностью картин» и т. д. В них - как и в публицистике Тютчева - есть нечто рассудочное, - искреннее, но не от сердца идущее, а от головы. Чтобы быть настоящим поэтом того направления, в котором писал Тютчев, надо было любить непосредственно Россию, знать ее, верить ее верой. Этого - по собственным признаниям Тютчева - у него не было. Пробыв с восемнадцатилетнего до сорокалетнего возраста за границей, поэт не знал родины и в целом ряде стихотворений («На возвратном пути», «Вновь твои я вижу очи», «Итак, опять увидел я», «Глядел я, стоя над Невой») признавался, что родина ему не мила и не была «для души его родимым краем». Наконец, отношение его к народной вере хорошо характеризуется отрывком из письма к жене (1843), приведенным у Аксакова (речь идет о том, как пред отъездом Тютчева в его семье молились, а затем ездили к Иверской Божией Матери): «Одним словом, все произошло согласно с порядками самого взыскательного православия… Ну что же? Для человека, который приобщается к ним только мимоходом и в меру своего удобства, есть в этих формах, так глубоко исторических, в этом мире русско-византийском, где жизнь и верослужение составляют одно,… есть во всем этом для человека, снабженного чутьем для подобных явлений, величие поэзии необычайное, такое великое, что оно преодолевает самую ярую враждебность… Ибо к ощущению прошлого - и такого же старого прошлого, - присоединяется фатально предчувствие несоизмеримого будущего». Это признание бросает свет на религиозные убеждения Тютчева, имевшие в основе, очевидно, совсем не простую веру, но прежде всего теоретические политические воззрения, в связи с некоторым эстетическим элементом. Рассудочная по происхождению, политическая поэзия Тютчева имеет, однако, свой пафос - пафос убежденной мысли. Отсюда сила некоторых его поэтических обличений («Прочь, прочь австрийского Иуду от гробовой его доски», или о римском папе: «Его погубит роковое слово: «Свобода совести есть бред»). Он умел также давать выдающееся по силе и сжатости выражение своей вере в Россию (знаменитое четверостишие «Умом Россию не понять», «Эти бедные селенья»), в ее политическое призвание («Рассвет», «Пророчество», «Восход солнца», «Русская география» и др.). Значение Тютчева в развитии русской лирической поэзии определяется его историческим положением: младший сверстник и ученик Пушкина, он был старшим товарищем и учителем лириков послепушкинского периода; не лишено значения и то, что большинство их принадлежит к числу его политических единомышленников; но его оценили раньше других Некрасов и Тургенев - и последующие изучения лишь углубили, но не повысили его значение. Как и предсказывал Тургенев, он остался до сих пор поэтом немногих ценителей; волна общественной реакции лишь временно расширяла его известность, представляя его певцом своих настроений. По существу он остался все тем же «неопошлимым», могучим в лучших, бессмертных образцах своей философской лирики учителем жизни для читателя, учителем поэзии для поэтов. Частности в его форме бывают не безукоризненны; в общем она бессмертна - и трудно представить себе тот момент, когда, например, «Сумерки» или «Фонтан» потеряют свою поэтическую свежесть и обаяние. Наиболее полное собрание сочинений Тютчева (СПб., 1900) заключает его оригинальные (246) и переводные (37) стихотворения и четыре политические статьи. Главным биографическим источником служит книга зятя поэта, И. С. Аксакова «Биография Федора Ивановича Тютчева» (М., 1886). Ср. еще некрологи Мещерского («Гражданин», 1873, Љ 31), Погодина («Московские Ведомости», 1873, Љ 195), М. С. («Вестник Европы», 1873, Љ 8), Никитенко («Русская Старина», 1873, Љ 8), анонимный - «Русский Вестник» (1873, Љ 8), оценки и характеристики - Тургенева (в «Современнике» 1854, Љ 4), Некрасова («Современник», 1850), Фета («Русское Слово», 1859, Љ 2), Плетнева («Отчет Академии Наук», 1852 - 1865 г. - записка о Ф. И. Тютчеве, который в 1857 г. баллотировался, но неудачно, в члены академии), Страхова («Заметки о Пушкине», СПб., 1888 и Киев, 1897), Чуйко («Современная русская поэзия», СПб., 1885), Вл. Соловьева (перепеч. в сборнике «Философские течения русской поэзии», СПб., 1896, из «Вестника Европы», 1895, Љ 4). Интересные частности биографические и критические в «Воспоминаниях» князя Мещерского (СПб., 1897), «Дневнике» Никитенка (СПб., 1893), «Воспоминаниях» Фета (М., 1890, ч. II), статьях У - ва («Т. и Гейне», в «Русском Архиве»: 1875, Љ 1), А. («Русском Вестнике», 1874, Љ 11), «Несколько слов о Ф.И. Тютчеве» («Православное Обозрение», 1875, Љ 9), Потебни («Язык и народность», в «Вестнике Европы», 1895, Љ 9), «Жизнь и труды Погодина», Барсукова, «Тютчев и Некрасов» и «О новом издании сочинений Тютчева», В. («Русский Архив», 1900, Љ 3). Письма Тютчева, очень интересные, до сих пор не собраны; кое-что напечатано в «Русском Архиве» (к Чаадаеву - 1900, Љ 11), где вообще рассеяны сведения о Тютчеве - его знаменитые остроты и т. п.
Ф. И. Тютчев и его произведения
Особенности судьбы и характера Ф. И. Тютчева (1803-1873) определили неправомерно замедленное распространение его известности не только среди
широкой читающей публики, но и среди литераторов-современников. Лев Толстой вспоминал, как в 1855 году “… Тургенев, Некрасов и К° едва могли
уговорить меня прочесть Тютчева. Но зато когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта” . А ведь Тютчев к тому времени уже четверть
века печатался. И, тем не менее, честь “открытия” Тютчева принадлежит Н. А. Некрасову, в 1850 году обратившему внимание читателей “Современника” на
стихи уже немолодого поэта, которые он в своей статье приравнивал к лучшим образцам “русского поэтического гения” .
Федор Иванович Тютчев родился 23 ноября 1803 года в родовом имении Овстуг Брянского уезда Орловской губернии. Домашнее воспитание его
направлялось самозабвенно преданным литературе поэтом С. Е. Раичем, который вспоминал о своем ученике: “По тринадцатому году он переводил уже оды
Горация с замечательным успехом” . В Московском университете Тютчев слушал лекции известного словесника А. Ф. Мерзлякова, который и представил
юного поэта в Общество любителей российской словесности.
По окончании университета Тютчев поступает на дипломатическую службу и весной 1822 года покидает родину, чтобы вернуться лишь через 22 года.
За границей (в Мюнхене, затем в Турине) он живет вне русской языковой стихии, к тому же обе жены поэта (На чужбине Тютчев женился, овдовел, женился
вторично) были иностранками, не знавшими русского языка. Французский язык был языком его дома, его службы, его круга общения, наконец, его
публицистических статей и частной корреспонденции. По-русски писались только стихи.
Изредка стихи Тютчева появляются на страницах русских периодических изданий, но это обычно журналы и альманахи второстепенные, малочитаемые
(“Урания” , “Галатея”) . Только в 1836 году целую подборку его стихов, правда, подписанных не полным именем, а инициалами Ф. Т., напечатал в своем
“Современнике” Пушкин. На них обратили внимание такие знатоки и ценители поэзии, как В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, И. В. Киреевский.
Вернулся в Россию Тютчев в 1844 году. Это было время, неблагоприятное для поэзии. После смерти Пушкина, Лермонтова казалось, что “золотой век”
русской поэзии завершился, да и в обществе ощутимы были новые веяния, отвечала которым не лирическая поэзия, а “положительная” проза. Все меньше
печатается стихов, как будто бы спадает интерес к поэзии. Впрочем, Тютчев никогда не стремился стать профессиональным литератором: издателям и
поклонникам его творчества приходилось всякий раз уговаривать его дать стихи для печати. В 40-е годы Тютчев не печатается почти десять лет, естественно,
помнят его лишь малочисленные почитатели. И только в 50-х годах Некрасов и Тургенев как бы извлекают стихи Тютчева из небытия, опубликовав большую
подборку их в “Современнике” . В 1654 году выходит в свет первый поэтический сборник Тютчева, а второй - он же последний прижизненный - в 1868
году.
Незадолго до возвращения на родину, вспоминая свою московскую юность, Тютчев писал родителям: “Не подлежит сомнению, что будь я еще на этой
исходной точке, я совсем иначе устроил бы свою судьбу” . Мы не знаем, что имел в виду поэт, но дипломатической карьеры он не сделал. Однако вовсе не из-
за отсутствия интереса к политике - напротив, внешнеполитические вопросы всегда составляли один из главнейших интересов в жизни Тютчева.
Свидетельства тому - его публицистические статьи, его письма, воспоминания современников. Россия, ее положение в мире, ее будущность - предмет
неослабного внимания, беспокойного и глубоко личного интереса Тютчева: “Думаю, что невозможно быть более привязанным к своей стране, нежели я, более
постоянно озабоченным тем, что до нее относится” . Поражение России в Крымской кампании 1855 года было воспринято поэтом как личная катастрофа и
заставило его пересмотреть отношение к Николаю I и всему 30-летнему правлению этого “царя лицедея” , человека “чудовищной тупости” .
Внутриполитические взгляды Тютчева были вполне традиционны, однако принцип просвещенного самодержавия, согласно его взглядам, должен был
удовлетворять, в сущности, идеальным условиям, а именно: государственные чиновники не должны чувствовать себя самодержцами, а царь - чиновником.
За 70 лет жизни Тютчева сменились три царя, и ни одно реальное царствование чаяниям поэта не отвечало - об этом можно судить по многочисленным его
едким критическим высказываниям. Оставались смутные упования: “В Россию можно только верить” , упования, основанные на убеждении, что судьбу России
решит не “пена, плавающая на поверхности” , а те могучие, невидимые силы, которые пока “таятся в глубине” . Тютчев имел прекрасную возможность вблизи
наблюдать за деятельностью государственной машины - ведь он до конца своих дней находился на государственной службе (сначала старшим цензором при
Министерстве иностранных дел, а последние пятнадцать лет - председателем Комитета цензуры иностранной) . Кроме того, звание камергера налагало на
него обязанность бывать при дворе. Взгляд Тютчева на положение дел внутри страны с течением времени становится все более пессимистическим. “В
правительственных сферах бессознательность и отсутствие совести достигли таких размеров, что этого нельзя постичь, не убедившись воочию” , - вынужден
признать он на склоне лет.
Итак, политика, общественные интересы глубоко волновали Тютчева - государственника и дипломата: “Часть моего существа отождествилась с
известными убеждениями и верованиями” . Этой “части” обязаны своим появлением на свет политические стихи Тютчева, в большинстве своем написанные
“по случаю” и в согласии с его принципом “смягчать, а не тревожить” сердца “под царскою парчою” . Стихи эти значительно уступают в силе и
художественности лирическим его произведениям, которые рождались из таинственных родников, сокрытых в глубине души.
Истинное величие Тютчева обнаруживается в его лирике. Гениальный художник, глубокий мыслитель, тонкий психолог - таким предстает он в
стихал, темы которых вечны: смысл бытия человеческого, жизнь природы, связь человека с этой жизнью, любовь. Эмоциональная окраска большинства
тютчевских стихотворений определяется его мятущимся, трагическим мироощущением. Как жесточайшее бедствие и тяжкий грех ощущал поэт самовластье
“человеческого Я” - проявление индивидуализма, холодного и разрушительного. Отсюда бессильные порывы Тютчева к христианству, особенно к
православию с его выраженной идеей “соборности” , смирением и покорностью судьбе. Иллюзорность, призрачность, хрупкость человеческого существования
- источники постоянной внутренней тревоги поэта. Тютчев-мятущийся агностик-в поисках устойчивого мировоззрения не мог пристать ни к одному
берегу. Так, он неоднократно декларировал пантеизм (“Не то, что мните вы, природа…” , “Полдень”) , но внутренней убежденности, стойкой веры в
божественное начало, благотворное и разлитое повсеместно, не было. Если для пантеистического мировоззрения А. К. Толстого характерен оптимизм,
вызванный уверенностью, что “в одну любовь мы все сольемся вскоре…” , то Тютчеву перспектива “слияния” рисуется весьма безрадостно. В стихотворении
“Смотри, как на речном просторе…” “человеческое Я” уподобляется тающим льдинам, которые Все вместе - малые, большие, Утратив прежний образ свой,
Все - безразличны, как стихия, - Сольются с бездной роковой!..
Спустя двадцать лет, в последние годы жизни образ “всепоглощающей и миротворной бездны” снова возникнет в стихотворении поэта “От жизни той,
что бушевала здесь…” .
В общем ряду явлений природы человек в поэзии Тютчева занимает непонятное, двусмысленное положение “мыслящего тростника” . Мучительная
тревожность, тщетные попытки понять свое предназначение, ужасающие подозрения относительно самого существования загадки “природы-сфинкса” и
наличия “творца в творении” неотступно преследуют поэта. Его угнетает сознание ограниченности, бессилия мысли, которая упорно стремится постичь
вечную загадку бытия, - “длань незримо-роковая” неуклонно пресекает ее напрасные и обреченные попытки. Во многих стихах Тютчева незримо
присутствует терзавшая Паскаля мысль: “Меня ужасает вечное молчание этих бесконечных пространство” . Вообще философия Паскаля чрезвычайно близка
мироощущению Тютчева. В его поэзии немало образов и понятий, встречающихся у французского философа, но едва ли не самое основное - это убеждение
Тютчева, что “корень нашего мышления не в умозрительной способности человека, а в настроении его сердца” созвучное одному из основных положений
философии Паскаля: “Сердце имеет свои законы, которых вовсе не знает разум” .
Чувство тревоги особенно обостряется ночью, когда исчезает призрачная преграда - видимый мир - между человеком и “бездной” с ее “страхами и
мглами” . У лишённого зрения “ночного” человека обостряется слух, послышит он “гул непостижимый” или вой “ветра ночного” , которые напоминают ему о
“родимом” , но не менее от того жутком изначальном хаосе. О том, как остро ощущал поэт, что “ночь страшна” , красноречиво свидетельствует стихотворение
“Альпы” , лишенное в отличие от других его произведений на тему “день и ночь” философского звучания, но тем более поражающее мрачными образами,
найденными Тютчевым для спящих гор: Помертвелые их очи Льдистым ужасом разят.
В отношении к природе Тютчев являет как бы две ипостаси: бытийную, созерцательную, воспринимающую окружающий мир “с помощью пяти органов
чувств” , и духовную, мыслящую, стремящуюся за видимым покровом угадать великую тайну природы.
Тютчев-созерцатель создает такие лирические шедевры, как “Весенняя гроза” , “Есть в осени первоначальной…” , “Чародейкою Зимою…” и множество
подобных, коротких, как почти все тютчевские стихи, прелестных и образных пейзажных зарисовок.
Аполлон Григорьев писал: “Пантеистическое созерцание, созерцание подчиненное, тяготеет над отношениями к природе великорусской, но это
подчиненное созерцание и сообщает им при переходе в творчество их особенную красоту и прелесть. <… > В Тютчеве, например, возводит их, эти отношения,
до глубины философского созерцанья, до одухотворения природы” .
Тютчев-мыслитель, обращаясь к природе, видит в ней неисчерпаемый источник для размышлений и обобщений космического порядка. Так родились
стихи “Волна и дума” , “Певучесть есть в морских волнах…” , “Как сладко дремлет сад темно-зеленый…” и т.п. К этим произведениям примыкают несколько
чисто философских: “Silentium!” , “Фонтан” , “День и ночь” . Философская лирика Тютчева менее всего “головная” , рассудочная. Прекрасно охарактеризовал ее
И. С. Тургенев: “Каждое его стихотворение начиналось мыслью, но мыслью, которая, как огненная точка, вспыхивала под влиянием чувства или сильного
впечатления; вследствие этого, если можно так выразиться, свойства происхождения своего, мысль г. Тютчева никогда не является читателю нагою и
отвлеченною, но всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы, проникается им и сама его проникает нераздельно и неразрывно” .
Радость бытия, счастливое согласие с природой, безмятежное упоение ею характерны преимущественно для стихотворения Тютчева, посвященных
весне, и в этом есть своя закономерность. Постоянные мысли о хрупкости жизни были неотвязными спутниками поэта. “Чувство тоски и ужаса уже много лет
как стали обычным моим душевным состоянием” - такого рода признания нередки в его письмах. Неизменный завсегдатай светских салонов, блестящий и
остроумный собеседник, “прелестный говорун” , по определению П. А. Вяземского, Тютчев был вынужден “избегать во что бы то ни стало в течение
восемнадцати часов из двадцати четырех всякой серьезной встречи с самим собой” . И мало кто мог постичь его сложный внутренний мир. Вот каким видела
отца дочь Тютчева Анна: “Он мне представляется одним из тех изначальных духов, таких тонких, умных и пламенных, которые не имеют ничего общего с
материей, но у которых нет, однако, и души. Он совершенно вне всяких законов и правил. Он поражает воображение, но в нем есть что-то жуткое и
беспокойное” .
Пробуждающаяся весенняя природа обладала чудодейственным свойством заглушать это постоянное беспокойство, умиротворять тревожную душу
поэта. Могущество весны объясняется ее торжеством над прошедшим и будущим, полным забвением бывшего и грядущего уничтожения и распада: И страх
кончины неизбежной Не свеет с древа ни листа: Их жизнь, как океан безбрежный, Вся в настоящем разлита.
Воспевая весеннюю природу, Тютчев неизменно радуется редкой и краткой возможности ощутить полноту жизни, не омраченной предвестниками
гибели - “Не встретишь мертвого листа” , - ни с чем не сравнимой отрадой целиком отдаваться настоящему моменту, причастности “жизни божески –
всемирной” . Порой и осенью ему чудится дуновение весны. В противопоставлении, вернее, в предпочтении сомнительному райскому блаженству
бесспорного, достоверного наслаждения красотою весенней природы, самозабвенного упоения ею Тютчев близок А. К. Толстому, писавшему: “Боже, как это
прекрасно - весна! Возможно ли, что в мире ином мы будем счастливее, чем в здешнем мире весной!” Совершенно те же чувства наполняют Тютчева: Что
пред тобой утеха рая, Пора любви, пора весны, Цветущее блаженство мая, Румяный цвет, златые сны?..
На тютчевских лирических пейзажах лежит особенная печать, отражающая свойства его собственной душевной и физической природы - хрупкой и
болезненной. Его образы и эпитеты часто неожиданны, непривычны и на редкость впечатляющи. У него ветви докучные, земля принахмурилась, листье
изнуренное и ветхое, звезды беседуют друг с другом тихомолком, день скудеющий, движение и радуга изнемогают, увядающая природа улыбается немощно и
хило и т.п.
“Вечный строй” природы то восхищает, то вызывает уныние поэта: Природа знать не знает о былом, Ей чужды наши призрачные годы, И перед ней мы
смутно сознаем Себя самих - лишь грезою природы… Но в своих сомнениях и мучительных поисках истинных взаимоотношений части и целого - человека
и природы - Тютчев вдруг приходит к неожиданным прозрениям: человек не всегда в разладе с природой, он не только “беспомощное дитя” , но он и
равновелик ей в своей творческой потенции: Связан, соединен от века Союзом кровного родства Разумный гений человека С творящей силой естества…
Скажи заветное он слово - И миром новым естество Всегда откликнуться готово На голос родственный его.
Утонченный психологизм, пронизывающий творчество Тютчева как более или менее категория отвлеченная, приобретает конкретно-житейский
характер в так называемом денисьевском цикле поэта. Тютчеву было 47 лет, когда его любовь вызвала ответное и значительно более сильное чувство со
стороны молодой девушки Елены Александровны Денисьевой: Не раз ты слышала признаньем “Не стою я любви твоей” , Пускай мое она созданье, - Но как я
беден перед ней…
Поэт-мыслитель всю жизнь - от ранней юности до последних дней болезненной старости - чрезвычайна интенсивно жил сердцем. Он любил и был
любим, но считал любовь чувством изначально-губительным, “поединком роковым” . Потому-то печалился он о судьбе одной из своих дочерей, “кому я, быть
может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви…” .
Полюбив страстно и безоглядно, Денисьева всецело отдалась своему чувству, восстановив против себя общественное мнение. Ей была уготована
“жизнь отреченья, жизнь страданья” : Таков уж свет: он там бесчеловечней, Где человечно-искренней вина.
Не только “свет” отвернулся от Елены Александровны, но и родной отец отрекся от нее. Главной же мукой было то, что любимый, ради которого все
было принесено в жертву, не принадлежал ей полностью: Тютчев не только не порывал со своей семьей, но и продолжал по-своему любить жену, во всяком
случае, дорожить ею. Весь цикл стихов, посвященных Денисьевой, проникнут тяжелым чувством вины, насыщен роковыми предчувствиями. В этих стихах нет
ни пылкости, ни страсти, только нежность, жалость, преклонение перед силой и цельностью ее чувства, сознание собственной недостойности, возмущение
“бессмертной пошлостью людской” . Эта “последняя любовь” Тютчева длилась 14 лет, до самой смерти Денисьевой, сошедшей в могилу в возрасте 38 лет от
чахотки, течение которой обострили и ускорили душевные страдания.
О, как убийственно мы любим! Как в буйной слепоте своей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!..
Тютчев очень тяжело переживал утрату: Жизнь, как подстреленная птица, Подняться хочет - и не может…
Я. П. Полонскому, другу и сослуживцу, Тютчев писал: “Друг мой, теперь все испробовано-ничто не помогло, ничто не утешило, - не живется - не
живется - не живется…” В стихах “денисьевского цикла” особенно часты характерные тютчевские строки, начинающиеся горьким восклицанием “О!” ,
определяющим интонацию отчаяния всего стихотворения. Столько страдания и муки в стихах, посвященных памяти Елены Александровны, что невольно в
сознании возникает народное понятие убивается… Да, Тютчев именно убивается по Денисьевой: По ней, по ней, судьбы не одолевшей, Но и себя не давшей
победить, По ней, по ней, так до конца умевшей Страдать, молиться, верить и любить.
Он пережил ее на девять лет. В эти последние годы Тютчев едва успевает оправляться от потерь близких ему людей: мать, брат, четверо детей…
Дни сочтены, утрат не перечесть, Живая жизнь давно уж позади, Передового нет, и я, как есть, На роковой стою очереди.
Его черед пришел 15 июля 1873 года… Но остались стихи Тютчева, которые сам он так мало ценил, так небрежно хранил, полагая: В наш век стихи
живут два-три мгновенья. Родились утром, к вечеру умрут. О чем же хлопотать? Рука забвенья Как раз свершит свой корректурный труд.
Однако тирания времени, которую так остро ощущал поэт, оказалась не властна над его творчеством. Конечно, совершенство формы и значительность
содержания поэзии Тютчева требуют от читателя определенной культуры, просвещенности. В свое время в статье о Тютчеве А. Фет писал: “Тем больше чести
народу, к которому поэт обращается с такими высокими требованиями. Теперь за нами очередь оправдать его тайные надежды” .
Список литературы
1) Григорьев А. Эстетика и критика. - М., 1980 г.
2) Тютчев Ф. И. Избранная лирика. - М., 1986 г.
3) Фет А. А. Сочинения. - М., 1982 г.
Русский поэт, мастер пейзажной, психологической, философской и патриотической лирики, Федор Иванович Тютчев происходит из древней дворянской семьи. Будущий поэт родился в Орловской губернии, в родовом поместье Овстуг (сегодня это территория Брянской области), 23 ноября 1803 года. По эпохе Тютчев - практически современник Пушкина, и, как утверждают биографы, именно Пушкину обязан своей нечаянной славой поэта, так как по роду основной деятельности не был тесно связан с миром искусства.
Жизнь и служба
Большую часть детства провел в Москве, куда семья переехала, когда Федору было 7 лет. Мальчик учился дома, под руководством домашнего педагога, известного поэта и переводчика, Семена Раича. Учитель привил подопечному любовь к словесности, отмечал у него дар к поэтическому творчеству, однако родители прочили сыну более серьезное занятие. Так как у Федора был дар к языкам (с 12 лет он знает латынь и переводит древнеримские стихи), в 14-летнем возрасте он начинает посещать лекции студентов-словесников в Московском университете. В 15 лет зачислен на курс Словесного отделения, вступил в Общество любителей российской словесности. Лингвистическое образование и степень кандидата словесных наук позволяют Тютчеву двигаться в карьере по дипломатической линии - в начале 1822 года Тютчев поступает в Государственную коллегию иностранных дел и практически навечно становится чиновником-дипломатом.
Следующие 23 года своей жизни Тютчев проводит на службе в составе Русской дипломатической миссии в Германии. Стихи пишет и переводит немецких авторов исключительно «для души», с литературной карьерой почти никак не связан. Семён Раич продолжает поддерживать связь с бывшим учеником, он печатает в своем журнале несколько стихотворений Тютчева, но они не находят у читающей публики восторженного отклика. Современники считали лирику Тютчева несколько старомодной, так как в ней чувствовалось сентиментальное влияние поэтов конца 18 века. Между тем, сегодня эти первые стихи - «Летний вечер», «Бессонница», «Видение» - считаются одними из самых удавшихся в лирике Тютчева, они свидетельствуют о уже состоявшемся поэтическом таланте.
Поэтическое творчество
Первую известность Тютчеву принес Александр Пушкин, в 1836 году. Он отобрал для печати в своем сборнике 16 стихотворений никому не известного автора. Есть свидетельства, что Пушкин подразумевал в авторе молодого начинающего поэта и предрекал ему будущее в поэзии, не подозревая, что тот имеет солидный стаж.
Поэтическим источником гражданской лирики Тютчева становится его работа - дипломат слишком хорошо осознает цену мирных отношений между странами, так как становится свидетелем выстраивания этих отношений. В 1848-49 годах поэт, остро прочувствовав события политической жизни, создает стихотворения «Русской женщине», «Неохотно и несмело...» и другие.
Поэтический источник любовной лирики - во многом трагическая личная жизнь. Впервые Тютчев женится в 23 года, в 1826 году на графине Элеоноре Петерсон. Тютчев не любил, но уважал жену, а она боготворила его так, как никто и никого. В браке, продлившемся 12 лет, родилось три дочери. Однажды в поездке семья попала в катастрофу на море - супругов спасли из ледяной воды, и Элеонора сильно простудилась. Проболев год, жена умерла.
Тютчев вновь женился через год на Эрнестине Дёрнберг, в 1844 году семья вернулась в Россию, где Тютчев вновь начал восхождение по карьерной лестнице - министерство иностранных дел, должность тайного советника. Но настоящие жемчужины своего творчества посвящал не супруге, а девушке, ровеснице его первой дочери, которую с 50-летним мужчиной свела роковая страсть. Стихи «О, как убийственно мы любим…», «Весь день она лежала в забытьи...» посвящены Елене Денисьевой и сложены в так называемый «денисьевский цикл». Девушка, уличенная в связи с женатым стариком, была отринута и обществом, и собственной семьей, она родила Тютчеву троих детей. К сожалению, и Денисьева, и двое из их детей умерли от чахотки в один год.
В 1854 году Тютчев впервые издается отдельным сборником, в приложении к номеру «Современника». Его творчество начинают комментировать Тургенев, Фет, Некрасов.
62-летний Тютчев вышел в отставку. Он много думает, гуляет в окрестностях поместья, много пишет пейзажной и философской лирики, издается Некрасовым в сборнике «Русские второстепенные поэты», обретает известность и подлинное признание.
Однако поэт раздавлен потерями - в 1860-е умерли его мать, брат, старший сын, старшая дочь, дети от Денисьевой и она сама. В конце жизни поэт много философствует, пишет о роли Российской империи в мире, о возможности выстраивания международных отношений на взаимном уважении, соблюдении религиозных законов.
Поэт скончался после серьезного инсульта, поразившего правую половину тела, 15 июля 1873 года. Он умер в Царском Селе, перед смертью успев случайно увидеться со своей первой любовью - Амалией Лерхенфельд и посвятив ей одно из самых своих известных стихотворений «Я встретил вас».
Поэтическое наследие Тютчева принято делить на этапы:
1810-20 годы - начало творческого пути. В лирике очевидно влияние сентименталистов, классической поэзии.
1820-30 годы - становление почерка, отмечается влияние романтизма.
1850-73 годы - блистательные, отточенные политические стихотворения, глубокая философская лирика, «Денисьевский цикл» - образец любовной и интимной лирики.
Silentium! («Молчи, скрывайся и таи...»)
Безумие («Там, где с землею обгорелой...»)
«Вдали от солнца и природы...» (Русской женщине)
«Великий день Кирилловой кончины...»
Весенние воды («Еще в полях белеет снег...»)
Весенняя гроза («Люблю грозу в начале мая...»)
«Вот от моря и до моря...»
Два единства («Из переполненной господним гневом чаши...»)
«Две силы есть - две роковые силы...»
День и ночь («На мир таинственный духов...»)
«Душа хотела б быть звездой...»
«Есть в осени первоначальной...»
«Есть в светлости осенних вечеров...» (Осенний вечер)
«Еще в полях белеет снег...» (Весенние воды)
«Еще земли печален вид...»
«Еще томлюсь тоской желаний...»
«Еще шумел веселый день...»
«Живым сочувствием привета...»
«Зима недаром злится...»
«И море, и буря качали наш челн...» (Сон на море)
«И чувства нет в твоих очах...»
«Из переполненной господним гневом чаши...» (Два единства)
«Итак, опять увиделся я с вами...»
К N. N. («Ты любишь! Ты притворствовать умеешь...»)
К. Б. («Я встретил вас - и всё былое...»)
«Как дымный столп светлеет в вышине!..»
«Как над горячею золой...»
«Как хорошо ты, о море ночное...»
«Когда в кругу убийственных забот...»
«Когда на то нет божьего согласья...»
«Когда пробьет последний час природы...» (Последний катаклизм)
Конь морской («О рьяный конь, о конь морской...»)
Лебедь («Пускай орел за облаками...»)
«Лениво дышит полдень мглистый...» (Полдень)
Листья («Пусть сосны и ели...»)
«Люблю глаза твои, мой друг...»
«Люблю грозу в начале мая...» (Весенняя гроза)
«Любовь, любовь - гласит преданье...» (Предопределение)
«Молчи, скрывайся и таи...» (Silentium!)
«Москва, и град Петров, и Константинов град...» (Русская география)
«На мир таинственный духов...» (День и ночь)
«Над русской Вильной стародавной...»
«Нам не дано предугадать...»
«Не верь, не верь поэту, дева...»
«Не знаешь, что лестней для мудрости людской...»
«Не знаю я, коснется ль благодать...» ()
«Не то, что мните вы, природа...»
«Неохотно и несмело...»
«Нет, мера есть долготерпенью...» (По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая)
«О, как на склоне наших лет...» (Последняя любовь)
«О, как убийственно мы любим...»
«О рьяный конь, о конь морской...» (Конь морской)
«О чем ты воешь, ветр ночной?..»
«Она сидела на полу...»
«Оратор римский говорил...» (Цицерон)
Осенний вечер («Есть в светлости осенних вечеров...»)
Ответ на адрес («Себя, друзья, морочите вы грубо...»)
«Пламя рдеет, пламя пышет...»
По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая («Нет, мера есть долготерпенью...»)
Полдень («Лениво дышит полдень мглистый...»)
Последний катаклизм («Когда пробьет последний час природы...»)
Последняя любовь («О, как на склоне наших лет...»)
Предопределение («Любовь, любовь - гласит преданье...»)
«Пускай орел за облаками...» (Лебедь)
«Пусть сосны и ели...» (Листья)
Русская география («Москва, и град Петров, и Константинов град...»)
Русской женщине («Вдали от солнца и природы...»)
«С какою негою, с какой тоской влюбленный...»
«С поляны коршун поднялся...»
«Себя, друзья, морочите вы грубо...» (Ответ на адрес)
«Слезы людские, о слезы людские...»
«Смотри, как облаком живым...» (Фонтан)
Сон на море («И море, и буря качали наш челн...»)
«Там, где горы, убегая...»
«Там, где с землею обгорелой...» (Безумие)
«Тени сизые смесились...»
«Тихой ночью, поздним летом...»
«Ты любишь! Ты притворствовать умеешь...» (К N. N.)
«Умом Россию не понять...»
Фонтан («Смотри, как облаком живым...»)
Цицерон («Оратор римский говорил...»)
«Чему молилась ты с любовью...»
(«Не знаю я, коснется ль благодать...»)
«Эти бедные селенья...»
«Я встретил вас - и всё былое...» (К. Б.)
«Яркий снег сиял в долине...»
Современники - Н. Н. Некрасов, И.С. Тургенев - ставили поэта в один ряд с А.С. Пушкиным и М.Ю. Лермонтовым. Поэзия Тютчева поистине уникальна. Он прекрасный мастер пейзажной лирики. Природа в изображении поэта оживает. В конце 19 – начале 20 века символисты провозгласили Ф. И. Тютчева основоположником и идеологом поэзии русского символизма.
Биография
С детства Ф. Тютчев отличался незаурядным талантом к учению. Его домашним учителем был С.Е. Раич – прекрасный переводчик, поэт, специалист по древним языка и итальянской литературе. С 12 лет Тютчев уже сам переводил с древнегреческого произведения поэта Горация. Первое печатное произведение поэта появилось в 1819 году. Это было вольное переложение « Послания Горация к Меценату». В 1819 году Тютчев начал получать образование на отделении словесности Московского университета. С 1922 года поэт становится дипломатом и уезжает в Баварию (Германия), где живет и работает 22 года.
За время проживания в Германии Тютчев делает множество переводов произведений Г. Гейне, Ф. Шиллера и многих других. В 1836 году в журнале «Современник» вышла подборка стихов Тютчева «Стихи, присланные из Германии». После Тютчев пишет множество статей политической тематики: «Россия и Германия», «Россия и Революция», «Папство и римский вопрос». В 1844 году поэт возвращается в Россию, работает цензором. В пушкинском «Современнике» появляются еще 92 стихотворения Ф. Тютчева.
Наиболее известные произведения
Самые известные произведения поэта «Люблю грозу в начале мая..», «Как весел грохот летних бурь», «Как хорошо ты, о море ночное..», «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора…», «О, как убийственно мы любим…», «Последняя любовь» и многие другие.
