Монашество - это определённый образ жизни, посвящённый всецело Богу. Своеобразное второе крещение, перерождающее и обновляющее душу. Человек при совершении пострига отрекается от мира и облекается в святой ангельский образ. Учитывая последовательность того, как происходит постриг в монахини,можно сказать, что данное священнодействие глубоко символично. Инок даёт пожизненные обеты и взамен получает дар благодати в помощь на борьбу с греховными наклонностями.
Чтобы стать монахиней необходимо пройти длительный период испытательного срока. До предполагаемого пострига условно можно выделить три пути монашеского делания:
Трудником может стать любой верующий христианин, испытывающий потребность и желание поработать в монастыре во Славу Божию при наличии свободного времени. Такие люди не обязательно становятся монахами, могут иметь семью, детей. Возможно и заключение трудового договора с монастырём с получением зарплаты. Трудник, который проживает при монастыре, обязан жить по его уставу, соблюдать принятый распорядок дня, не иметь вредных привычек.
Женщина, желающая стать монахиней, поступая в монастырь, именуется кандидаткой в послушницы. Знакомится с уставом, сама решает подходит ли ей такая жизнь, испытывает свою совесть. Период пребывания определяют настоятельница с духовником и старшими сёстрами. Если по окончанию испытательного срока женщина изъявляет желание остаться в обители и не имеет внешних препятствий, то её зачисляют в послушницы. Пишется прошение на имя правящего архиерея от настоятельницы и самой кандидатки. После благословения епархиального начальства сестру одевают в подрясник и полуапостольник, и она законно становится насельницей обители.
На современном этапе в Русской православной церкви (РПЦ) существуют три типа монашеского пострига:
- рясофор;
- малая схима (мантия);
- великая схима.
Постригаемая в рясофор должна прожить в обители минимум три года. Исключение составляет смертельная болезнь кандидатки, когда настоятельница может ходатайствовать о постриге и раньше положенных трёх лет. Священнодействие производится:
- с чтением специальных молитв;
- пострижением волос крестом;
- переменой или оставлением старого имени;
- отсутствием обетов;
- облачением в рясу и клобук.
Несмотря на то, что обеты не произносятся, само свободное вступление на иноческий путь является обязательством перед Богом чистого жития. Рясофор можно назвать подготовительным этапом монашеского пострига, как обручение в браке. Насельница может называться инокиней, рясофорной монахиней или рясофорной послушницей. В помощь ей преподаётся благодать Божия и заступничество святого, имя которого получено в священнодействии.
Существуют различные практики пострижения в монахини. В некоторых монастырях пропускается рясофор и сразу производят в малую схиму. На святой горе Афон есть случаи, когда верующий принимает великую схиму без предшествующих званий. Каждый человек неповторим, и в православной традиции, несмотря на каноны, любовь к ближнему превыше всего и сохраняется индивидуальный подход к верующему, желающему отдать себя на служение Богу и людям.
Пострижение в малую схиму или мантию собственно и есть начало монашества, так как кандидат даёт обеты Богу, полностью отрекается от мира, получает новое имя, монашеские одежды. Чинопоследование в великую схиму характеризуется значительной торжественностью, длительностью молитв и наставлений игумена. Снова даётся новое имя и к одеждам добавляется великий параман, куколь с аналавом, а монахиня именуется схимницей. Сложилась практика в РПЦ постригать в великую схиму престарелых, тяжелобольных людей.
Таинство может совершать как сам правящий архиерей, так и с его благословения другие высшие чины духовенства (иеромонахи, игумены, архимандриты) либо настоятели монастырей.
Официально церковь не включает монашество в перечень основных семи таинств, но многие святые отцы и современные священники считают его таинством или вторым крещением. Пострижение есть символ послушания и жертва Христу.
Самое настоящее монашество зарождается с пострига в малую схиму или мантию. В отличие от рясофора, данное священнодействие производится более продолжительно и торжественно во время литургии, после малого входа, или во внебогослужебный период. Символично начинается исполнением тропаря из недели о блудном сыне. В это время кандидатка в белой длинной рубахе ползёт на животе из притвора в центр храма, где остаётся лежать лицом вниз с распростёртыми крестом руками, её сопровождают по сторонам две инокини, прикрывающие своими мантиями. Начало пострига напоминает о монашестве как о пути плача и сердечного покаяния. Обращаясь с речью, игумен подаёт знак встать, задаёт вопросы о свободе решения стать монахиней, предупреждает, что её обеты принимает Сам Христос с Божией Матерью, Ангелами и всеми святыми. Далее послушница даёт обеты:
- пребывать в монастыре, в котором принимает постриг или другом, куда могут отправить по послушанию;
- постничества и целомудрия;
- готовности соблюдать монашеские уставы;
- терпеть скорби иноческой жизни;
- безбрачия;
- послушания (настоятелю монастыря и сёстрам);
- бедности (нестяжания).
После этого игумен изрекает поучение о сути монашеской жизни, кладёт книгу на голову постригаемой и молится Богу о наставлении, вразумлении и охранении Благодатью Святого Духа. А также производящий постриг становится сам духовником монахини либо поручает её кому-то из опытных монахинь. Затем послушница должна трижды подать игумену ножницы, намеренно брошенные на пол, подчёркивая добровольность своего выбора. Подстригая крестообразно волосы, инокиня впервые слышит своё новое имя. Обычно даётся имя святого дня или какое-то другое. Кандидатка в монахини заранее не знает, в честь кого её нарекут, советоваться не принято.
Следующим этапом происходит облачение в монашеские одежды со специальными словами. Инокиня, принимая одежду, целует её и руку игумена. Далее вручаются чётки, крест и горящая свеча. Затем читается Апостол (Еф. 6: 10-17), два отрывка из Евангелия (Мф. 10: 37-38, 11: 28-30) о смысле иноческой жизни.
В завершение чина сёстры со свечами в руках трижды обнимаются с новопостриженной, узнают её новое имя, желают спасения в Господе. Потом монахиня остаётся несколько дней в храме, участвуя во всех богослужениях, пребывает в молитве, чтении святоотеческого наследия.
Всё вышесказанное относится к внешней стороне монашества, а гораздо выше стоит внутренняя цель иночества - соединение с Господом через молитву и деятельное покаяние.
В Евангелии есть рассказ о Марфе и Марии (Лук. 10: 38-42): на примере их жизни Господь показывает два пути спасения - мирской и монашеский. Оба благословенны Богом. Спастись можно в миру и погибнуть. Рассмотрев вопрос, как происходит постриг в монахини, нужно заметить, что это одна из дорог, ведущая к Богу. Жизнь инока полна блаженной радости, утешения от Господа, но и скорбей хватает. Главное, каждому человеку найти своё место в этом мире и обрести Бога.
Вопрос: «Батюшка, скажите, пожалуйста, кто такой монах в миру? Может ли быть таковым человек, имеющий, и очень любящий свою семью и престарелых родителей, но желающий жить воздержанно, праведно, стремящийся искать в жизни прежде всего Царствия Божия и правды его. При этом, имеющий совсем неверующих родственников, склоняющих на грех, например на нарушение поста и воздержания в супружеской жизни, ругающих за то, что должна поститься и т.п., а также имея перед глазами очень много соблазнов мира.»
Отвечает священник Максим Каскун:
- Но само понятие «монах в миру», Вы немножко не правильно употребили, потому что есть такое явление, когда человек, будучи монахом, живет в миру: - Не в монастыре, не в скиту, а в миру. Как обычный человек: - Живет в квартире, ходит, служит в храм какой-то, некоторые люди такие, которых я встречал, они и мясо едят, говорят: - А мы обетов никаких не давали! То есть они, вот так служат. Все это явление такое не понятное, и сегодня много об этом говорится: - Что все-таки монах, должен посвятить себя молитве прежде всего, нестяжанию, целомудрию, и должен все-таки находиться в монастыре, и заниматься своим прямым призванием: - Заниматься молитвой!
- То состояние, о котором Вы говорите, ни в коем случае нельзя назвать «монах в миру». Это просто, настоящее христианское призвание: ограничиваться от греха. И, соответственно, если уже и говорить о каких-то ограничениях, то когда христианин ограничивает поступление греховной, ложной информации в свой дом, в свой ум, то есть он постоянно занимается прослушиванием лекций, чтением Священного Писания, хождением в храм Божий, «не сидит на собрании строптивых, грешников, развратителей», не смотрит по телевизору разные пошлые передачи, особенно кощунные, глумливые, шоу разные. Ведь по телевизору есть, что посмотреть и приличное: - Передачи исторические, еще что-то. То есть это не может нарушить у человека особый духовный мир и внести какую-то заразу. И это есть как раз тот монастырь, та пустыня, ограждение, та келья, которую человек создает себе.
- У монаха келья из четырех стен, он знает, что из нее выходить никогда нельзя. Чем реже ты выходишь, тем лучше для спасения. У преподобного Исаака Сирина, есть глава, где он одному человек отвечает на его мольбы и просьбы, потому что тот уговаривал прийти к нему в гости, выйти в мир, монаху который живет в пустыне, который даже вареной пищи никогда не ел: - Он предлагает ему выйти и прийти дать наставление ему и его семье. И он ему отвечает: - Ты сам посуди, я уже многие десятилетия здесь нахожусь, никого не вижу, и страсти, которые немного успокоились, если я выйду, они опять все вскипят! Ведь я не должен сам себе говорить о том, что мои страсти погибли. Зачем я буду тратить все свои труды напрасно? Мы и со своими пытаемся редко видеться, а тем более с теми, кто живет в миру.
- Поэтому, вот это само ограждение и создание своего мира: - Оно может быть и у христианина. И должно быть, христианин должен жить в своем мире, именно в мире духовном. Он должен встречаться с теми, кто дает ему духовную пользу. Он должен избегать тех, кто приносит ему вред. Он не должен смотреть то, что растлевает его, развращает. А больше всего назидать душу в чтении свято отеческих творений, Священного Писания, церковных книг, художественной православной литературой. Много чего интересного можно почитать и послушать сегодня. Потому что это все дает человеку, именно ограждение: - Это его келья, его «монастырь в миру». Вот такое понимание: - Да, оно, безусловно, есть!
- Что же касается родственников окружающих, то здесь тоже не «надо перегибать палку», иногда и выставлять себя праведником. Этого тоже не стоит делать, потому что все-таки наши сродники, они обращаются ко Христу через наше обновление. Поэтому тот же Исаак Сирин говорит: «Будь проповедником благости Божией», чтоб окружающие видели, что ты стал благостным, а не злым! Потому что зло и христианство: - Это несовместимые вещи. Бывает мы свое зло и свой гнев, свою принципиальность, тяжесть своего характера, пытаемся спрятать под «ризами» христианства: - Люди-то все видят! Это сразу все бросается в глаза. Поэтому надо бороться не с тем, что нам вокруг мешает, а смиренно претерпевать ту среду, в которой мы находимся. Создавать свой духовный мир, свою келью духовную и обновлять самого себя через покаяние и исправление.
Кто такие монахи в миру? Только ли в советское время появилось монашество вне монастырей? Рассказывает заведующий кафедрой истории Церкви исторического факультета МГУ, доктор экономических наук, директор Департамента макроэкономического анализа и методологического обеспечения деятельности игумен Филипп (Симонов).
Не исключительное явление
Я бы не стал утверждать, что монашество в миру – изобретение советского периода. Всегда были монахи, которые по каким-то причинам забирались из монастыря либо уходили оттуда. Кстати, монах имеет право уйти из монастыря без канонических прещений: аще еретик есть игумен, аще есть ход женам и аще учатся мирстии дети.
Вот почему я всегда выступаю против воскресных школ при монастырях. В них учатся мирстии дети, и это канонический повод для того, чтобы монах оставил монастырь без канонического прещения. Нельзя в монастыре устраивать школу для детей.
И все же существование монаха вне монастырских стен - не всегда исключительное явление. В советское время позакрывали монастыри, а дух монашеский оставался, и находились архиереи, которые шли навстречу этому духу и совершали тайные постриги.
Многие выдающиеся люди монашествовали в миру, и только после их смерти, во время похорон, открывалось, что они были в мантии или в великой схиме. Наверное, это будет продолжаться, потому что есть два способа монашеского жития: келлиотский и общежительный.
Общежитие или затвор?
Монашеская жизнь – путь не принуждения, а освобождения. Если я в монастыре начну кого-то к чему-то принуждать, никакого отличия от мира не получится. Наоборот, я должен человека освободить от приверженности мирскому, от рабства своему телу, от умственной суеты, научить его владеть своими мыслями. То есть монашеская жизнь мыслится, как полное освобождение человека от рабства «привременным вещам», и вдруг я начну ему навязывать то, что он не сможет вынести.
Ведь и Писание нам говорит, что монашеский путь - не для всех, а только для тех, кто может вместить. Кто-то может вместить общее житие, а кто-то нет. И для тех, кто не может, естествен, наверное, путь затвора в келье. А где келья, совершено неважно. Она может быть среди глухого леса, но сейчас, на мой взгляд, городские условия глуше самой глухой лесной чащи, потому что в чаще ты видишь красоту творения, а здесь, в городских стенах, ты не видишь ничего, кроме окружающей тебя пустоты.
В общем житии тот же самый человек будет отвлекаться, развлекаться, делать что-то неподобающее, например, гневаться, и не совершит тот путь, который ему предназначен. Поэтому есть рекомендации собирать монахов и устраивать общее житие, но нигде не сказано, что по-другому нельзя.
Шестой Вселенский Собор занимался этой проблемой, потому что слишком много тогда развелось монахов-шатунов, которые приходили в города, устраивали там бунты, шумели, баламутили народ, и надо было с ними что-то делать. Их ввели в епархиальное подчинение и рекомендовали собирать в отдельном месте, чтобы там образовывалось общее житие. Чтобы они понимали, что они отдалены от мира. Монах ведь, если он не в священном сане, - просто мирянин, специфическим образом отдалившийся от мира.
Кстати, женщине, если она не исполняющая обязанности игумения, абсолютно все равно где пребывать: пахать поле с сестрами или сидеть дома, затворяясь. Все равно – она всегда будет оставаться мирянкой, никогда не окажется духовным лицом.
С мужчиной по-другому. Как только он получает сан, он входит в иерархическую систему. Монахи в принципе - вне иерархии, и те, кто в сане, входят в иерархическую систему именно в силу сана, а не по причине монашества.
И даже обязательность монашеского пострига для архиерея не вполне обязательна – она скорее рекомендательна. В Греции есть архиереи, которые пострижены только в рясофор, у них нет мантии, и они себя при этом прекрасно чувствуют и ничего на самом деле не нарушают.
У каждого свой путь
Это правильно! Нельзя переломать человека. Как его ни ломай, что в него Господь заложил, с тем он и умрет, а с чем умрет, с тем и предстанет перед Богом. А создавая ему условия, в которых он должен будет мимикрировать, мы осложняем ему путь спасения. Можно мимикрировать под общее житие, сделать вид, что ты приветливый, а внутри у тебя бунт будет, потому что ты как бы с братией пребываешь, но чувствуешь, что не твои это братия, просто положено пребывать с ними.
Церковь дает возможность человеку спасаться тем путем, к которому Господь его призвал, поэтому монашество в миру – не что-то исключительное в истории Церкви, не раз в тысячу лет случавшееся, а некоторая… Даже системой ее не назовешь, потому что монахи в миру в систему не объединяются. Были старцы, которые постригали духовных дочерей, но когда дочери умирали, все заканчивалось – никаких организационных сетей не возникало. В отличие от общежительных монастырей.
До сих пор где-то есть келлиотские монастыри. На Афоне некоторые не живут в общежитии. Совсем одному жить нельзя, и святые отцы настоятельно рекомендуют брать учеников - не для того, чтобы их учить, а для того, чтобы было, кому закрыть тебе глаза. И древние, и современные отцы об этом говорят.
Афонские каливы так и существуют – при старце есть один-два ученика, чтобы его прокормить, обиходить и похоронить. Покуда есть у человека силы, покуда он может, он должен делать то, что делает. Это я имею в виду духовное лицо, у которого есть благословение вышестоящего священноначалия. Ну, или покуда есть возможность – носят ноги, соображает голова.
Все мы доживаем до определенного состояния, когда голова не очень работает, а ноги не очень носят. Тогда остается ждать, что тебя кто-нибудь покормит, а потом кто-то закроет тебе глаза.
Жизнь монаха целесообразна
Я не знаю, как другие, пребывая в миру, справляются с основной задачей монашества – войти в себя. Мне сейчас это становится все труднее, и некоторые виды моей деятельности начинают меня тяготить, со временем я от них должен буду отказаться, потому что не вижу их целесообразности. Жизнь монаха целесообразна – все, что ты делаешь, должно преследовать некоторую цель. А цель одна – спасение. То, что неспасительно, нецелесообразно.
Например, чтение лекций. Я не вижу смысла в большей части этой деятельности и начинаю ее сокращать. Лекция – не способ передачи знаний, это способ заинтересовать студента в получении знания и показать ему, где эти знания можно почерпнуть.
Я 5 лет читал на кафедре курс источниковедения истории Церкви. Наконец мы выпустили учебник «Введение в историю Церкви», часть первая– источниковедение.
И я уже не хочу читать лекции по источникам. Всю информацию по данному предмету, которую я могу передать, я сформулировал в этой книге. Все можно прочитать, и вряд ли целесообразно пересказывать собственный текст. Это – напрасная потеря времени. Тем более, что если человек пришел на кафедру, его не надо и заинтересовывать – он уже заинтересован. Но раз курс этот есть в программе, значит, надо будет кому-то его передать. Кто-то должен его читать, студенты должны сдать экзамен– так заведено.
В этом году я издам историографию истории Церкви. Наверное, и лекции по историографии я читаю последний год.
На вопросы телезрителей отвечает игумен Силуан Туманов, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Парголово, председатель издательского совета Санкт-Петербургской епархии. Передача из Санкт-Петербурга.
Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире телеканала «Союз» программа «Беседы с батюшкой». Ведущий диакон Михаил Кудрявцев. Сегодня у нас в гостях председатель Издательского совета Санкт-Петербургской епархии, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Парголово игумен Силуан Туманов. Здравствуйте, батюшка. Благословите наших телезрителей.
Здравствуйте. Благословение Господне да будет со всеми вами!
- Наша сегодняшняя тема: «Монашество в миру». Батюшка, эта тема Вам очень близка.
- Несомненно. Более 17 лет я несу свое монашеское послушание вне монастырских стен. Я был пострижен в 1997 году в Иоанно-Богословском Макаровском мужском монастыре города Саранска и сразу же поставлен на послушание в Саранское духовное училище. Волей-неволей мне приходилось ездить в город постоянно, засиживаться за монастырскими стенами никогда не доводилось. Для меня монашество всегда было равноангельным житием в буквальном смысле этого слова. Ангел - это тот, кого Господь посылает для выполнения Своей воли. Меня владыка посылает куда-то, я еду и выполняю его послушание. В этом вся равноангельность, конечно, не в какой-то высоте жизни, не в молитвенном подвиге, потому что после тяжелого рабочего дня еле-еле правило вычитываешь - и слава Богу. Какие там дополнительные подвиги, вериги, молитвы. Поэтому с самого начала мое отношение к монашеству лишено романтизма, с которым его свойственно представлять людям в миру, лишено таинственностей, особенностей, возвышенностей. Все очень просто. Когда жил в монастыре первые три года, утром была полунощница, потом Литургия и послушания в епархиальном управлении, в Саранском духовном училище. Вечером, когда у всех людей рабочий день заканчивается, и они разъезжаются по домам, у нас вечерняя служба, затем время для чтения и для свободного времяпровождения. Вот так и жил первое время.
- Размышления о цели и смысле монашества в миру Вас не оставляли?
- Несомненно. Есть огромная монашеская литература: всем известное «Добротолюбие», сочинения Василия Великого, Иоанна Кассиана Римлянина. Практически все, что там написано, регламентирует жизнь человека, ушедшего от мира. Причем иногда настолько радикально, что монахи не хотели встречаться со своими родителями, чтобы не впускать в свою жизнь волну мира, которая могла бы их всколыхнуть, лишить покоя, заставить уйти от своего подвига, вернуться в мир.
Читая эту литературу, и видя, что де-факто вынужден половину дня проводить в миру, я уже начинал думать, как это возможно совместить. В принципе, если следовать букве Писания, то монах не должен выходить из монастыря вообще. Но такого нет, слава Богу. У нас архиереи-монахи вне монастырей трудятся, ученые монашества трудятся при семинариях, академиях, настоятель монастыря тоже вне его стен трудится. Я понял одно - либо у человека есть стремление реализовывать те благодатные дары, которые даны при постриге, либо нет.
Напомню, что отцы XIV-XV веков называли монашеский постриг одним из Церковных Таинств, еще до жесткого ограничения Таинств числом семь. Для монаха важно жить в послушании, чувствовать себя частью церковного организма, в таком случае он никогда не будет выходить из стен «внутренней кельи». Монастырь, келья, вериги и столп, отшельничество - все это будет внутри, в сердце.
Ведь это не серьезно, если со снятием подрясника - а мне приходится регулярно ездить и в светской одежде в транспорте, в метро - я «снимаю» свое монашество. Тогда грош цена моему монашеству и вообще монашеству. В Астрахани разбойники, убивая архиерея, сначала захотели «снять» его священный сан, а то как-то неловко убивать святителя. Как только одежду с него сняли - тогда можно и убивать. Это очень характерное рассуждение для человеческой психологии, что если одежды все сняли, то в таком случае, в человеке ничего священного не осталось. Я категорически с этим не согласен. Христианин, если снял крестик, например, в армии, по необходимости, даже если он не имеет регулярной возможности ходить в храм, все равно должен оставаться христианином. То призвание, которое есть у монаха в миру, равно призванию любого последователя Христа.
Мы должны быть Христовыми: думать не только о том, как наши слова или дела будут восприняты в обществе. Многие очень болезненно относятся к тому, что монах вдруг где-то прошелся в светской одежде, но ситуации бывают разные. А те, кто нас осуждает, тоже обязаны хранить обеты Святого Крещения, но они же их не хранят, иначе им не было бы смысла ходить на исповедь, их портрет можно было бы сразу ставить в иконостас. У всех нас есть свои обязанности и права, но нельзя мыслить в этих категориях, необходимо всегда помнить, в чем наше христианство и чем мы можем быть полезны для проповеди Христовой.
Служение монаха в миру, особенно в наше время, крайне важно. Наше время - испытание сущности вещей. Раньше, если видели человека, одетого в определенные одежды, то говорили: «Вот это - монах». Сегодня все сложнее, монаха можно встретить просто на улице. Перестает ли он быть при этом монахом? Я думаю, что вся деятельность человека должна быть проповедью, независимо от того произносим мы что-то при этом или нет, и какую одежду мы носим. Испытывается само существо нашего служения и сама сущность нашей жизни. За всяким антуражем надо увидеть суть. В монашестве есть определенная романтика: красивая одежда, монастырские длинные богослужения, определенные молитвенные правила, смирение. Но главное, чтобы все это не было внешним. К сожалению, сегодня люди очень охотно и быстро учатся внешнему - и им кажется, что дальше ничего делать не надо.
- Тем более спрос рождает предложение.
- Абсолютно верно. В обиходной церковной жизни слышишь: «Да спаси же Вас Господи, да во славу Божию!». Люди говорят красивыми обтекаемыми церковными фразами. Но каждый христианин свидетель того, как в эти фразы вкладываются такие интонации, что думаешь, зачем же оскорблять имя Божие таким употреблением. Нельзя сказать: «Спасибо» - это «греховно», нужно сказать: «Спаси Господи». Но ведь главное - с каким сердцем ты это сказал! Если у тебя в душе добра нет, то не важно, что ты говоришь - все это будет лукавство и лицемерие. Поэтому очень легко увлечься внешним. Оно тоже важно, иначе на иконах людей бы не изображали в определенных одеждах, ведь одежда - это символ нашего служения, и в гроб нас кладут тоже в наших монашеских одеждах. Но наше служение не должно ограничиваться нашими одеждами и внешним антуражем.
- В основании пострига лежат конкретные обеты, которые подразумевают определенную форму?
- Три обета, обещания перед Богом и братией: обет послушания, нестяжания и целомудрия. Деликатно напомню, что каждый христианин не может быть не послушен своему церковному начальству, не может быть стяжателем. Мы должны стяжать имущество только в той мере, какая нам необходимо для жизни. А целомудрие - это не только отказ от интимной жизни, но это еще и определенное состояние ума, когда весь мыслительный процесс человека подчинен богомыслию. По крупному счету, монашеские обеты - это попытка вернуть соль в теряющее ее христианское общество, акцентировать обеты, которые все мы принесли в Таинстве Крещения, а де-факто за нас их принесли наши восприемники, которые уже сами забыли, что они за нас обещали.
Не стоит думать, что монашество - это побег от сложностей семейной жизни, вообще от жизни в миру, каких-то потрясений. Архимандрит Иоанн Крестьянкин предупреждал неразумных искателей иноческого образа, которые ищут в монашестве лишь бегство от проблем и успокоение: «Вы ищете покоя и утешения и для этой цели собрались идти в монастырь. А я вот вам напомню завещание печальника земли Русской преподобного отца нашего Сергия: «Уготовайте души свои не на покой и беспечалие, но на многие скорби и лишения». А потому уверяю вас: ваши нынешние трудности по сравнению с монастырскими покажутся вам ничтожными». Это очень хорошие отрезвляющие слова.
Любой путь честного человека всегда будет сложным, и в монастыре, и в миру. Монашество нужно выбирать из любви к Богу, к этому образу жизни, оно помогает человеку всего себя посвятить служению Церкви. Апостол Павел писал, что женатый думает о том, как угодить жене, а неженатый думает о том, как угодить Богу. Но мы в истории видим огромное количество святых женатых, которые не только угодили жене, но и прославились в лике святых и угодили Богу, прославили Русскую Церковь и другие поместные Церкви своим служением.
Монашество нужно принимать от искреннего и горячего желания быть с Богом. А не случайно: «Ах, не удалось в течение трех дней жениться, так и быть, пойду в монастырь». Очень хорошо на эту тему сказал митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев): «Монашество можно принимать лишь в одном случае - если человек чувствует к этому горячее призвание. Монашеское призвание не может быть минутным порывом: оно должно вызревать в человеке на протяжении долгого времени, становиться все более явным, все более сильным. Если же человек не уверен в своем призвании, колеблется, то принимать монашество нельзя». Конечно, бывают исключения. Иногда слабый, колеблющийся человек приходит в монастырь, «случайно» принимает монашеский постриг, а потом оказывается, что дары Святого Духа прорастают в душе, и он становится светильником веры и благочестия. Всякое бывает.
Вопрос телезрителя: «Если Господь отверз разум, но не отверз сердце, как с этим быть? Мне очень тяжело, сейчас я грешу, и делаю это осознанно».
- Господь не отвергает разум, мы все обязаны руководствоваться разумом в своем служении, в жизненном пути. А сердце, как совокупность душевных сил, должно за разумом идти ко Христу. Конечно, у нас много трудностей, но когда мы говорим, что грешим осознанно - значит, не хватает силы воли, не хватает стремления к Богу и любви к Нему. Это не значит, что человек плохой и слабовольный. Это значит, что наша человеческая природа сама по себе очень повреждена, и когда мы говорим просто красивые фразы из учебника «Догматическое богословие», мы недооцениваем глубины нашего повреждения.
Апостол Павел не просто романтику писал: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим.7:19). Так что это обычная человеческая коллизия. Человеку ее решить невозможно, но все возможно в укрепляющем нас Иисусе. Нужно стараться очищать свою совесть в Таинстве Исповеди, причащаться Святых Христовых Тайн, регулярно ум свой «вымачивать» в творениях святых отцов. Для этой цели прекрасно подходят творения современных отцов Церкви, недавно прославленных: старца Паисия Святогорца, старца Порфирия Кавсокаливита. Они очень ободряющие, дают силы в нашем сумрачном скучном мире видеть свет Христов, свет радости.
Первое, что необходимо - прибегать к Таинствам Церкви, читать святых отцов максимально часто и много. Если такое сильное борение идет, такие нападки на внутреннюю жизнь - значит, это авральная ситуация, когда уже обычное расслабление, времяпровождение нужно отодвигать на второе место. Надо серьезно заняться своей душой. Очень хорошо помогает помощь другим. Главное - быть готовым это делать, а Господь покажет, в чем и кому помочь. Когда мы помогаем людям, мы отвлекаемся от собственных скорбей, проблем, перестаем на них акцентироваться. А если мы при этом молимся, то разум наш направляется ко Христу. Так мы получаем благодатную силу, благодаря которой можем, потрудившись, изменить свою жизнь и преодолеть те борения и скорби, которые нас так ранят.
Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «На монашествующих в миру, мир все равно давит, как и на любого христианина. Как батюшка справляется, как он снова возвращается в покой?»
- Я не считаю, что у меня есть какие-то особенные технологии. Все, что с древних лет заведено в Церкви, то действует и по сей день. Спасибо за этот вопрос, это огромная проблема. Монахи - не сверхлюди, которые не подвластны никаким порокам, грехам и соблазнам. Естественно, все это есть.
Я могу выделить четыре основных соблазна для монаха. Целомудрие в первую очередь. Постоянное общение с лицами противоположного пола - это всегда соблазн и искушение. Но я глубоко убежден, что если человек с этим готов работать вообще, то он и в миру будет находить возможность не доводить общение с противоположным полом до греха. Практика показывает справедливость моего убеждения. Мы все овцы стада Христова, нам всем надо спастись, а когда ты хочешь спасаться, то не засматриваешься на красоту или уродство других овец. Гребешь к спасательной лодке, к руке Христовой, и уже не до всего. Если есть такое настроение и готовность так жить, то оно поможет и в миру, а если нет, то и в монастыре человек блестяще падет, уйдет из монастыря, женится. Самодисциплина здесь помогает.
Второй момент - послушание. В миру человек очень быстро начинает чувствовать себя мерилом всех вещей, считать, что от него что-то зависит. Но это все фикции. Человеку нужно помнить, и прежде всего, монаху, что он солдат воинства Христова, генерал в котором - правящий архиерей. Что сказано - то и надо делать, а остальное - суета. Но мы видим, что в монастыре абсолютно те же проблемы.
Третий момент, как бы это ни было смешно - интернет. Это сегодня беда для очень многих людей. У меня есть аккаунты в социальных сетях. Это захватывает, забирает время, но это вопрос самодисциплины. Либо мы тратим время на пустую переписку и споры с кем-то, пусть даже справедливые, либо мы находим возможность на каком-то этапе остановить беседу, поняв, что дальнейшее ее продолжение уже неполезно собеседнику. Если монаху есть, что сказать, то его присутствие в социальных сетях будет миссионерским служением, как, собственно, и вся его жизнь и жизнь любого христианина. Если человек захочет согрешить, то он и в монастыре согрешит. Мы знаем, что в грехе человек всегда изобретательнее и настойчивее, чем в добродетелях.
Еще момент стяжания. Это кого-то смущает, но очевидно, что у любого христианина должно быть то, что необходимо для жизни и для служения. Сюда мы, конечно, можем записать современную технику и многое другое. «А не посмотреть ли мне в свободное время кинцо?» - это уже злоупотребление.
- Если есть свободное время - это уже «звоночек».
- Да, абсолютно верно. Монах послан в мир для миссионерской деятельности. Мы должны свидетельствовать миру, что не все еще сошли с ума, что есть еще какое-то здравое зерно в Церкви, которое мыслит мозгами 2000-летней давности, а по большому счету, от сотворения мира. Мы учитываем в нашей деятельности всю священную историю, а не просто что-то обсуждаем под влиянием модных веяний. В этом смысле я сугубый традиционалист. Я глубоко убежден, что, если мы уйдем с этой традиционной базы, то Церковь просто развалится, мы станем просто человеческим сообществом, а это недопустимо.
Был задан вопрос о том, как справляется монах в миру. Технологии простые: есть в меру, спать в меру, стараться заполнять свой рабочий день каким-то делом, чтобы свободного времени из разряда «чем бы мне заняться» не было. Честно сказать, за последние годы моей жизни я забыл, когда этот вопрос себе задавал. Скорее вопрос один: «Как все это успеть сделать?». Самодисциплина, организация своего дня, умеренность, очень важно оптимистическое настроение. Уныние часто камуфлируется под покаяние, под скорбь о своих грехах. А на практике это может быть скорбь не о грехах, а о том, что жизнь не такая, как хотелось бы. Мы произносим покаянные молитвы, о грехах плачем, а, по сути, мы просто плачемся и скулим. Это уже другое состояние души, и оно греховно.
Покаяние у нас должно вписываться в известный святоотеческий термин «радостопечалие». Симеон Новый Богослов в «Добротолюбии» написал: «Всякому надлежит рассматривать себя и внимать себе разумно, чтобы ни на надежду одну не полагаться без плача по Богу и смирения, ни опять на смирение и слезы не полагаться без последования им надежды и радости духовной». Не думайте, что ликом современного монашества должно быть суровое выражение лица, нахмуренные брови, сжатые от ненависти к врагам православия губы. Ликов столько, сколько людей. У каждого чего-то больше в жизни, а чего-то меньше, и задача каждого - привести все это в гармонию.
По наблюдениям за сегодняшними реалиями, я могу сказать, что нам не хватает радости, а не суетного и земного веселья. Кто смотрит телевизор в новогоднюю ночь, может убедиться, что там везде хохма, шутки и песни, но тоска зеленая. Потому что там нет подлинной радости, это все вымученное, фальшивое, натужное. Меня Господь милует уже много лет, мы новогоднюю ночь встречаем причащением на Литургии. В нашем мире мало радости - много скорби, а Господь нас призвал через апостола Павла: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за всё благодарите» (1 Фес. 5: 16-18). Это девиз жизни каждого христианина.
- Батюшка, как Вы считаете, возможно служение в миру монаху не в сане?
- Конечно, любое служение возможно. Важно, чтобы человек перед самим собой и Господом был честен. Ради чего он служит в миру: «Ради Иисуса или ради хлеба куса?». Либо это стяжание, но необязательно деньгами: человек может стяжать тщеславием, поклонением духовных чад. Мы живем во время, когда старцев много, а не к кому прийти на исповедь, душу излить. Главное понять, что мы хотим своим служением достичь? Найти монастырь, который бы подошел по духовному устроению, тоже не просто. Важно, чтобы было взаимопонимание с братией, с игуменом, чтобы ритм жизни в монастыре был по душе. Не стоит думать, что монах в миру спасается в более тяжелых условиях, чем монастыре.
Многократно бывая на святой горе Афон, я преисполняюсь невероятным благоговением и почтением к этому святому месту и считаю, что любому христианину стоит выезжать на Афон, чтобы напитываться духом гармоничного и правильного отношения к жизни. Было время, когда я там жил две недели подряд. Ох, как тяжко моя плоть ныла, это было испытание невероятное, потому что дьявол наседает. Искушения унынием, отчаянием, телесная слабость, тяжелые службы. Однако когда стоишь на службе - душа горит. Афон - это своя, совершенно особенная страница.
У меня был интересный опыт знакомства с современными исихастириями - греческими монастырями, которые открываются не по благословению сверху, а по движению снизу. Собирается группа духовных чад того или иного старца, как правило, это последователи святого Паисия Святогорца, святого Порфирия, старца Емилиана. Они берут благословение у правящего архиерея на полноценную литургическую жизнь. Благословение, как правило, им дается. Это такой же монастырь, как и все остальные, но там есть очень много интересных моментов. Есть монастырь Преображения Господня на горе Патрос и женский монастырь святого Георгия великомученика Караискаки. У них совсем не налажена хозяйственная жизнь, но они с большим теплом и заботой встречают людей, приходящих в этот монастырь. Там подвизаются самые разные люди, но от всех требуется иметь искреннее расположение и любовь к паломникам, друг к другу и любовь Христову. Там довольно жесткий образ жизни и не до безобразий - все это внушает уважение.
Те благочестивые женщины, которые страдают, оттого что не могут попасть на святую гору Афон, могли бы совершать паломническое путешествие по женским монастырям Греции. Монастырь Суроти, где погребен святой Паисий Святогорец, в Ормилии есть прекрасный женский монастырь, и монастырь Георгия великомученика в Караискаки. Они все разные по внутреннему устроению, по распорядку дня, по количеству монахинь, даже по внешнему обращению разные. Но у них есть черта, свойственная греческому монашеству - максимальная доброжелательность. Это очень хороший момент самодисциплины, они преодолевают себя, у них очень много скорбей в жизни, им очень нелегко нести это, но именно поэтому они и заставляют себя быть веселыми! И на людях они неизбежно приветливы, веселы. Если у послушницы происходит какой-то срыв, она себя собирает и старается при всей своей скорби быть с паломниками максимально доброжелательной. Она понимает, что это ее задача, как христианки, я был свидетелем: это не лицемерие. Видишь духовную работу прямо перед собой, это очень впечатляет. У нас мало кто старается себя сдерживать по религиозным соображениям. Как правило, это момент вежливости, воспитания, нежелания попасть в дурную историю или еще что-то. А там это никого не интересует.
Вопрос телезрительницы: «У меня дочка подросток двенадцати лет. К сожалению, я ее не привела к вере, редко в церковь с ней хожу, душой она не пришла к Богу. Сейчас она увлекается интернетом, ее просто не оторвать. Она не делает уроки, а если я забираю компьютер, ведет себя агрессивно. Что Вы посоветуете, с чего начать и как ее спасти?»
- В первую очередь, стараться быть максимально спокойной и хранить мир в душе. Это очень важно. Сейчас уже налицо финал процесса. Если бы она с большим рвением раньше приступала к Таинствам, участвовала в церковной жизни, ей было бы гораздо сложнее нырнуть в мир компьютерной трясины и проще мобилизоваться для каких-то важных задач. Это уже вопрос слабоволия, отсутствия иерархии ценностей, авторитетов. Надо понять: что-то Вы уже не можете сделать, потому что упущено время.
Во-первых, необходимо всем своим видом показывать, что храм - это то, что нас преображает к лучшему. Если мы уходим из храма лучшими, чем вошли в него, - значит, цель посещения храма достигнута. Дочь Ваша не ходит в храм. Вы сходили, вернулись домой, а она видит, что после этого Вы более спокойная, более рассудительная, любвеобильная, доброжелательная. Но не путайте доброжелательность с потаканием греховным слабостям. Она в таком возрасте, что одно дело говорит громче тысячи слов. Нужно обратить внимание на свои взаимоотношения с ней, не срываться, не кричать, быть максимально спокойной. Это ужасно сложно, но это очень важно, во-первых, для того, чтобы сохранить хорошие отношения с дочерью, во-вторых, чтобы привести ее к Богу.
Разумно ограничивать время от времени ее присутствие за компьютером. Эта проблема, к сожалению, очень распространенная. В семье должен быть определенный график, договор между родителями и детьми: сначала сделал уроки, а потом остается время на компьютерные интересы. Нужно попробовать начать с этого. Вам необходимо восполнять то, что уже не выполнено: самой максимально часто ходить в храм, самой причащаться, исповедоваться как можно чаще. И помнить, что каждый раз, когда Вы приходите из храма, должны нести на своем лице не вселенскую скорбь от семейной проблемы, а Христа, благодать Божию.
Вера двигает горами, и какой бы ни была гора подросткового самосознания, и эта гора тоже сдвигается Господом нашим Иисусом Христом. Поэтому главное - не унывать, не отчаиваться, молиться. А остальное оставить на благодать Божию. Я думаю, что если будете так трудиться, то дочь увидит Вашу любовь, благожелательное отношение, и все со временем наладится. Дай Бог, чтобы так было.
- Есть такая поговорка «хочешь спрятать - положи на видное место». К современному монашеству это относится?
- В каком-то смысле слова, да. Сейчас монах особо тщательно должен следить, чтобы его душа и сердце были кельей. В монастыре проще в том смысле, что весь монастырь - келья. А в миру монах в окружении людей, у которых иной взгляд на жизнь. Мирянин несет служение с естественными трудностями - монах несет сверхъестественное служение. Господь сказал в самом начале Священного Писания: «Нехорошо человеку жить одному» (Бытие гл. 2:18). Семейная жизнь благословлена Богом, Церковью, это очень важный момент. Но есть то, что выше естественного - это призвание человека к некоему образу жизни, который ему не свойственен. Как говорила мать Мария Скобцова: «Монашеская жизнь - это все время хождение по водам».
Важно, чтобы в миру у монаха келья в сердце была всегда: сидит ли он за столом с друзьями в ресторане, дома ли, в храме, беседует ли с женщинами, мужчинами, детьми. Конечно, это не должно принимать гротесковые формы, потому что монаха сдерживает огромное количество ограничений, и есть места и сообщества, в которых ему быть не стоит. Но если он не готов к самодисциплине, то и в монастыре так же погибнет, как и в миру.
Вопрос из группы ВКонтакте: «Сейчас соцсети наполнились разнообразными просьбами о помощи, сборе средств на излечение. Но существует категория мошенников».
- К сожалению, это целые ветви бизнеса. Есть две точки зрения: одна правильная, которой я не придерживаюсь, а другая неправильная, которая более полезная. Первая точка зрения - важно не то, кто наживется на твоем действии, а важно, с каким настроением ты все это делаешь. Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Милостыня важна для тебя. Отдавая деньги, ты освобождаешься от стяжательства и сребролюбия». Это, несомненно, правильно, и в этом надо регулярно практиковаться. Но если мы хотим оказать реальную помощь людям, а не просто попрактиковаться в отказе от сребролюбия, то самое полезное - связать их со службами епархиальной и социальной помощи.
У нас хорошо налажена система социальной помощи, особенно в Санкт-Петербургской епархии с приходом отца Николая Брындина. Нужно выходить на социальный отдел, он привлекает благотворителей, помогает найти нужных врачей. В Саранске на праздники отец Николай Брындин развозил кульки с продуктами по списку малоимущих, неполных семей, семей с инвалидами. Нужно выбирать - либо мы хотим свою душу спасти, либо мы реально хотим помочь людям. Но в таком случае, все эти перепосты с призывами о помощи надо замыкать на социальном отделе своей епархии, и тогда мы действительно будем помогать.
Мы можем не просто мошенников кормить. По ту сторону экрана могут быть люди самые разные, даже с террористическими настроениями. Многие лица, находящиеся в тюремном заключении, зарабатывают электронным мошенничеством. Как бы не получилось так, что деньги, которые мы пожертвовали на лечение ребенка, пошли на вооружение террористов или отнюдь не благочестивые развлечения заключенных. Все нужно делать с рассуждением, с молитвой. Или в простоте сердца, но тоже с молитвой. В любом случае, лучше что-то делать, чем ничего не делать. Если до нас дошел зов о помощи, нужно его реализовать.
Хотелось бы узнать об изнаночной стороне нашего сегодняшнего вопроса. Существуют монахи в миру, а существуют миряне, которые начинают на себя примерять монашеские идеалы и внешние черты, иногда это превращается в карикатуру. Как с этим быть, как относиться к стремлению человека погрузиться в монашество в миру?
- Когда монашество в миру является посольством из монастыря в мир, по благословению и послушанию - это нормально. Когда человек, живущий в миру, приобретает себе четки, начинает вычитывать длительные правила, последования, класть поклоны, получать от этого удовлетворение, то надо помнить, что прелесть и тщеславие еще никто не отменял. Дьявол силен, и люди, которые без благословения занимаются имитацией монашества, могут пасть с шумом. Я знаю многих людей, которые после таких монашеских эпизодов в своей жизни, вели потом жизнь, далекую от идеалов целомудрия.
Очень важно то, для чего человек это делает. Если он хочет спасти свою душу, для этого не нужно дополнительных обетов и молитв, исполни хотя бы то, что обещал при Крещении. А если это исполнил, тогда иди дальше. Если человек хочет славы - это греховно. Говорят: «Пропитался монашескими идеалами». Мы говорили уже, что это целомудрие, нестяжание и послушание. А все остальное - романтика.
Какой-то подвижник в Америке, начитавшись «Откровенных рассказов странника», стал под их влиянием читать по четкам тысячи Иисусовых молитв прямо на балконе, растворившись в благодати. Вдруг кто-то пробежал внизу, сбил его с ритма молитвы, помешал ему, и он в гневе начал бросать в него сковородками, кастрюлями, которые лежали на балконе, чтобы тот перестал мешать молиться. Вот все «монашество» и вся «молитва» показана в этом примере.
Через день мы будем праздновать Неделю мытаря и фарисея. Если мы после молитвы остались прежними или даже худшими, то была ли молитва вообще? Точно так же и в монашестве со всеми нашими молитвенными правилами. Кому мы молились, какого результата мы добились, если после молитвы мы усталые и озлобленные на священника, на хор? Сейчас многие храмы оснащены системой звукоусиления, часто тайные молитвы, которые священник читает вполголоса, в храме слышны хорошо для всех. Одна женщина в комментариях к обсуждению пишет: «Запели «Тебе поем…», и тут епископ начал читать молитвы, заглушая пение хора и мешая мне молиться». Какое самообольщение! Оказывается, все в храме должно способствовать молитве этой дамы. Это уже из разряда советского отношения к жизни, в худшем смысле этого слова.
- Батюшка, простите, наше время истекло, к сожалению. Благословите нас на прощание.
- Благословение Божие да пребудет со всеми вами! Храни, Господь!
Ведущий: диакон Михаил Кудрявцев
Расшифровка: Анна Солодникова
Кто такие монахи в миру? Только ли в советское время появилось монашество вне монастырей? Рассказывает заведующий кафедрой истории Церкви исторического факультета МГУ , доктор экономических наук, директор Департамента макроэкономического анализа и методологического обеспечения деятельности Счетной палаты РФ игумен Филипп (Симонов).
Не исключительное явление
Я бы не стал утверждать, что монашество в миру – изобретение советского периода. Всегда были монахи, которые по каким-то причинам забирались из монастыря либо уходили оттуда. Кстати, монах имеет право уйти из монастыря без канонических прещений: аще еретик есть игумен, аще есть ход женам и аще учатся мирстии дети.
Вот почему я всегда выступаю против воскресных школ при монастырях. В них учатся мирстии дети, и это канонический повод для того, чтобы монах оставил монастырь без канонического прещения. Нельзя в монастыре устраивать школу для детей.
И все же существование монаха вне монастырских стен – не всегда исключительное явление. В советское время позакрывали монастыри, а дух монашеский оставался, и находились архиереи, которые шли навстречу этому духу и совершали тайные постриги.
Многие выдающиеся люди монашествовали в миру, и только после их смерти, во время похорон, открывалось, что они были в мантии или в великой схиме. Наверное, это будет продолжаться, потому что есть два способа монашеского жития: келлиотский и общежительный.
Общежитие или затвор?
Монашеская жизнь – путь не принуждения, а освобождения. Если я в монастыре начну кого-то к чему-то принуждать, никакого отличия от мира не получится. Наоборот, я должен человека освободить от приверженности мирскому, от рабства своему телу, от умственной суеты, научить его владеть своими мыслями. То есть монашеская жизнь мыслится, как полное освобождение человека от рабства «привременным вещам», и вдруг я начну ему навязывать то, что он не сможет вынести.
Ведь и Писание нам говорит, что монашеский путь – не для всех, а только для тех, кто может вместить. Кто-то может вместить общее житие, а кто-то нет. И для тех, кто не может, естествен, наверное, путь затвора в келье. А где келья, совершено неважно. Она может быть среди глухого леса, но сейчас, на мой взгляд, городские условия глуше самой глухой лесной чащи, потому что в чаще ты видишь красоту творения, а здесь, в городских стенах, ты не видишь ничего, кроме окружающей тебя пустоты.
В общем житии тот же самый человек будет отвлекаться, развлекаться, делать что-то неподобающее, например, гневаться, и не совершит тот путь, который ему предназначен. Поэтому есть рекомендации собирать монахов и устраивать общее житие, но нигде не сказано, что по-другому нельзя.
Шестой Вселенский Собор занимался этой проблемой, потому что слишком много тогда развелось монахов-шатунов, которые приходили в города, устраивали там бунты, шумели, баламутили народ, и надо было с ними что-то делать. Их ввели в епархиальное подчинение и рекомендовали собирать в отдельном месте, чтобы там образовывалось общее житие. Чтобы они понимали, что они отдалены от мира. Монах ведь, если он не в священном сане, – просто мирянин, специфическим образом отдалившийся от мира.
Кстати, женщине, если она не исполняющая обязанности игумения, абсолютно все равно где пребывать: пахать поле с сестрами или сидеть дома, затворяясь. Все равно – она всегда будет оставаться мирянкой, никогда не окажется духовным лицом.
С мужчиной по-другому. Как только он получает сан, он входит в иерархическую систему. Монахи в принципе – вне иерархии, и те, кто в сане, входят в иерархическую систему именно в силу сана, а не по причине монашества.
И даже обязательность монашеского пострига для архиерея не вполне обязательна – она скорее рекомендательна. В Греции есть архиереи, которые пострижены только в рясофор, у них нет мантии, и они себя при этом прекрасно чувствуют и ничего на самом деле не нарушают.
У каждого свой путь
Это правильно! Нельзя переломать человека. Как его ни ломай, что в него Господь заложил, с тем он и умрет, а с чем умрет, с тем и предстанет перед Богом. А создавая ему условия, в которых он должен будет мимикрировать, мы осложняем ему путь спасения. Можно мимикрировать под общее житие, сделать вид, что ты приветливый, а внутри у тебя бунт будет, потому что ты как бы с братией пребываешь, но чувствуешь, что не твои это братия, просто положено пребывать с ними.
Церковь дает возможность человеку спасаться тем путем, к которому Господь его призвал, поэтому монашество в миру – не что-то исключительное в истории Церкви, не раз в тысячу лет случавшееся, а некоторая… Даже системой ее не назовешь, потому что монахи в миру в систему не объединяются. Были старцы, которые постригали духовных дочерей, но когда дочери умирали, все заканчивалось – никаких организационных сетей не возникало. В отличие от общежительных монастырей.
До сих пор где-то есть келлиотские монастыри. На Афоне некоторые не живут в общежитии. Совсем одному жить нельзя, и святые отцы настоятельно рекомендуют брать учеников – не для того, чтобы их учить, а для того, чтобы было, кому закрыть тебе глаза. И древние, и современные отцы об этом говорят.
Афонские каливы так и существуют – при старце есть один-два ученика, чтобы его прокормить, обиходить и похоронить. Покуда есть у человека силы, покуда он может, он должен делать то, что делает. Это я имею в виду духовное лицо, у которого есть благословение вышестоящего священноначалия. Ну, или покуда есть возможность – носят ноги, соображает голова.
Все мы доживаем до определенного состояния, когда голова не очень работает, а ноги не очень носят. Тогда остается ждать, что тебя кто-нибудь покормит, а потом кто-то закроет тебе глаза.
Жизнь монаха целесообразна
Я не знаю, как другие, пребывая в миру, справляются с основной задачей монашества – войти в себя. Мне сейчас это становится все труднее, и некоторые виды моей деятельности начинают меня тяготить, со временем я от них должен буду отказаться, потому что не вижу их целесообразности. Жизнь монаха целесообразна – все, что ты делаешь, должно преследовать некоторую цель. А цель одна – спасение. То, что неспасительно, нецелесообразно.
Например, чтение лекций. Я не вижу смысла в большей части этой деятельности и начинаю ее сокращать. Лекция – не способ передачи знаний, это способ заинтересовать студента в получении знания и показать ему, где эти знания можно почерпнуть.
Я 5 лет читал на кафедре курс источниковедения истории Церкви. Наконец мы выпустили учебник «Введение в историю Церкви», часть первая– источниковедение.
И я уже не хочу читать лекции по источникам. Всю информацию по данному предмету, которую я могу передать, я сформулировал в этой книге. Все можно прочитать, и вряд ли целесообразно пересказывать собственный текст. Это – напрасная потеря времени. Тем более, что если человек пришел на кафедру, его не надо и заинтересовывать – он уже заинтересован. Но раз курс этот есть в программе, значит, надо будет кому-то его передать. Кто-то должен его читать, студенты должны сдать экзамен– так заведено.
В этом году я издам историографию истории Церкви. Наверное, и лекции по историографии я читаю последний год.
